Алжирские тайны

Мы с Раулем помогаем Шанталь одеться, а Нунурс стыдливо поворачивается к нам спиной. Шанталь дрожит от холода, но пульс сильно учащен, как при высокой температуре. Я целую ее в плотно сжатые губы. Рауль странно смотрит на меня, но в этом поцелуе нет ничего сексуального. В сущности, я никогда не любил Шанталь. Для меня это было попросту невозможно. Энгельс был прав, когда утверждал: «Половая любовь в отношениях между мужчиной и женщиной становится – или может становиться – нормой только среди представителей угнетенного класса, среди пролетариев». Я тружусь ради пролетариата, но знаю, что никогда не смогу его полюбить. Мир я вижу таким, каков он есть. Я целуюсь с открытыми глазами, сознательно, и целую не женщину, а изуродованный образ, воплощение всех потерь, которые мы понесли и еще понесем на этой войне в Алжире. Глаза Шанталь – это удивительные глаза ведьмы, являющейся людям в кошмарах.

Рауль достает сигарету и закуривает. Дым, поваливший из отверстий на Раулевом лице, производит на Нунурса такое же неизгладимое впечатление, как раньше на меня. Потом мы поднимаем Шанталь и ставим ее на ноги. Идти без посторонней помощи она не сможет. Мы с Раулем с двух сторон берем ее под руки и выходим в коридор, а Нунурс, замыкая шествие, прикрывает нас пистолетом. Корсиканцы кладут винтовки на пол и смотрят, как мы проходим мимо. У одного такой вид, точно его сейчас вырвет. Внизу кто-то играет на рояле «Кекуок». В другое время Морис не потерпел бы у себя в доме этого «негритянского буги-вуги, музыки для дерганых», но сейчас его, очевидно, занимают другие мысли. Думаю, мы поедем в Конго. Эта минута обладает свойствами дурного сна, но я расцениваю наше поведение, поведение всех в этом доме, как проявление, одно из многочисленных проявлений странных особенностей загнивающего, бьющегося в предсмертных судорогах капиталистического мира. Разве не прав был Маркс, когда писал, что капитализм «может с такой же легкостью превращать объективно существующие, врожденные, неотъемлемые способности человека в абстрактные понятия, как объективно существующие изъяны ума и плоды воображения – в неотъемлемые физические и умственные способности»? Когда мы спускаемся по лестнице, музыка умолкает.