Амадора. Та, что любит…

Он был совершенно прав. Из кухни — прямо в спальню. Он сбросил одежду, я тоже, оставшись в одних голубых трусиках. Как покраснел его вздыбившийся член! Как приятно сжимать его рукой!.. Он нежно вошел в меня, и мы оставались в той же позиции, пока не исчерпали всех своих возможностей. Обычно я начинаю спереди, глаза в глаза… Когда он в меня входил, лицо его было необыкновенным — рот приоткрыт, веки смежены… Ни в какой другой ситуации у него не было такого выражения лица. Я вздыхаю. Ему нравилось, когда я сверху, в позе наездницы. Анданте, аллегро модерато, адский галоп… Я обожала стоять на четвереньках, когда он кусал мне затылок. Мы почти всегда кончали в этой триумфальной и в то же время животной позиции, и его зубы вонзались мне в плоть! Я ощущала себя волчицей или львицей, или самкой тапира…

Но вскоре он сказал, что ему надо уехать за границу на пару месяцев. У его отца были дела в Майами, и он частенько наезжал туда. В последнее время ездил чуть ли не каждую неделю… Но звонил мне каждый день, где бы он ни был — вот как он меня любил. Я не собиралась перебираться в Майами, но побывать там хотелось, и я взяла отпуск на радио.

— Я взяла отпуск…

— Что, устала?

— Да нет, просто хочется съездить с тобой в Майами…

— Ты же говоришь, что тебе не нравится Майами…

— Зато мне нравишься ты…

— Но мне там будет не до тебя…

— Признайся, ты там будешь не один.

— Не совсем так…

— Ну, говори!

— У меня своя жизнь.

— Я тебе тоже не чужая.

Он ничего не ответил. Не счел нужным. Я поднялась, сказала, что схожу в туалет, и вышла из ресторана в боковые двери. И не обернулась. Остановила такси и поехала домой. Когда я вошла, телефон настойчиво звонил, но я включила автоответчик… Он — Дон‑Жуан, а я — не идеальная женщина. Я уменьшила громкость, чтобы не слышать, что он говорит, взяла ключ от машины и решила затаиться у подруги, которая живет в пятидесяти километрах от города, пока он не уедет.

Отпуск мой был плохо воспринят на радио, и руководство закрыло мою передачу. Я решила, что оно и к лучшему. Воспользовавшись этим, я круто изменила жизнь: переселилась в западную часть города, осветлила волосы, купила новую кровать и записалась на курсы фотографии и эстрадного танца. В том ресторане я больше не появлялась. Я изнывала от любви. Не один месяц проплакала. Больно.

Дон‑Жуан разыскал меня только года через три. Увидел мое имя в журнале, где я работала, и позвонил. Ясно, что я готова была бежать к нему навстречу. Но, сама не зная отчего, сдержала порыв, и сказала, что вышла замуж… До сих пор не могу объяснить своего поступка. Чего только со мной не приключалось! И мне изменяли, и сама я изменяла, и молча страдала, и причиняла обиды, то побеждала, то терпела поражение в любовных баталиях — но в случае с Дон‑Жуаном я решила просто устраниться. Поняла, что ничего у нас не получится… А о «Божественной комедии», которая вернулась в мою библиотеку, я и теперь не все знаю.

Желтая папка

Я все‑таки не какая‑то там сексуально озабоченная дамочка, для которой ничего в жизни нет, кроме секса. Нет — я романтичная, сентиментальная, влюбленная… Я убедилась, что миссия моя на этом свете — любить, мой немалый жизненный опыт — это прежде всего любовь, и для меня это Божие благоволение, если моя жизнь хоть чего‑нибудь стоит. Я не только дщерь Божия, но и внучка Ему. Когда пытаются объяснить человеческую личность средой или генетикой — это, по‑моему, сказки. У меня совсем другое. Чтобы меня постичь, необходимо выяснить мое происхождение.

Когда я была девочкой, во всем доме оплавлялись свечи, а мать моя вечно умывалась слезами. Она крепко обнимала меня, словно в кино, целовала и подолгу глядела в глаза, словно силясь увидеть в них глаза моего отца, которого никогда не переставала любить.

Нам обычно не всё рассказывают — везде есть семейные тайны. Ты можешь никогда не узнать того, что твои родители таят за семью замками.

Я всегда знала, что мои братья и я рождены от разных отцов. Мама рассказывала, что мой отец — не такой, как все… Он просто ангел. В моем свидетельстве о рождении вместо имени отца — ангельские письмена: черточка, крестик, черточка, крестик, черточка.

* * *

Как и все исполины, я была выношена всего за три месяца. Так, во всяком случае, говорила мне мать, и не только мне, а и тем, кто осмеливался спрашивать, кто отец этой девочки…

«Ангелы имеют пол, и тот, кого я любила, был более мужчиной, чем кто‑нибудь другой… Исполины — это дети ангелов и земных женщин, потому и беременность длится недолго… Сподобил их Бог такого дара… Библия повествует об исполинах…»