Амальгама счастья

– Ты обязательно вспомнишь меня, – ответил мужчина, помогая ей отряхнуть со ступней царапающие, острые песчинки и выводя девушку на широкую дорогу. Звуки моря погасли вдали, будто его и не было рядом, растаяли в воздухе терпкие южные запахи, и Даша вдруг с изумлением заметила, как поменялся пейзаж. Горизонты ночного пляжа, словно при смене театральных декораций, уступили место утренней равнине; справа и слева теперь простирались поля, свежей весенней дымкой зеленел в отдалении лес, а прямо у Дашиных ног начинались мраморные ступени уже знакомого ей дома с колоннами. Обрадованная, она вскинула глаза на веранду, но теперь на ней было пусто и тихо, только едва заметно шелестели листья плюща, обвивающие перила, да тихо шевелились от ветра кружевные занавеси в окнах.

Даша обернулась к своему спутнику, и уже готовый прозвучать вопрос замер на ее губах: никого не было рядом с ней, никто больше не держал ее за руку. Почему-то не почувствовав ни неуверенности, ни огорчения, ни тем более страха, девушка поднялась по ступеням и вошла в здание.

Перед ней расстилалась длинная галерея комнат, странных и непохожих как одна на другую, так и на все помещения, которые она видела в своей жизни. Явно не созданные для рядовой человеческой жизни, слишком красивые для повседневного быта, они тем не менее были заполнены людьми, словно пришедшими в гости на какой-то немыслимый раут – вечный, постоянный, неизменно меняющий лица и обстановку, но не условия существования.

Девушка, будто сошедшая с картин Борисова-Мусатова, сидела у рояля, небрежно подбирая одной рукой незамысловатую мелодию и время от времени взглядывая на стоящую рядом величественную, серебряно-седую даму. Та кивала одобрительно и строго, подсказывая ей верные ноты то жестом, то кивком, то легким движением суховатой ладони. Шаль сползала с ее плеча, и она поправляла ее едва уловимым поворотом корпуса, как когда-то делала мама Лена.

Чуть поодаль целая компания молодых людей наклонилась над мольбертами, и, взглянув на то, что они рисовали, Даша невольно замедлила шаг. Это были совсем разные работы – от примитивных, наивно-детских рисунков до уверенных движений кисти с почти брюлловской точностью и размахом. Однако никто из художников, казалось, не смущался уровнем и качеством своих картин, видимым неравенством талантов – они весело переговаривались, подшучивая друг над другом, и явно получали одинаковое удовольствие от своего занятия.