Амалия и Белое видение

Девяносто процентов его соотечественников в нашем городе с упорством маньяков произносят мое имя «де Суза» и с ударением на последнем слоге. Я уже заготовила для неведомого мне тогда Элистера Макларена любезный ответ, начинавшийся со слов «де Соза, с вашего позволения», и продолжавшийся комментарием к ударению. — «Я все-таки португалка, а не француженка».

И весь этот сценарий — ах, жизнь полна разочарований — с позором отправился туда же, куда и ямные гадюки неизвестного мне господина Вагнера, то есть на отдых.

Невысокие цементные ступеньки вели нас из храма вниз, на залитую светом не асфальтированную еще улицу. Там стояло несколько повозок, запряженных белыми быками, три-четыре рикши.

А на середине дороги лежал, скрутившись в клубок, какой-то человек, с руками, прижатыми к лицу. Китаец-пуллер склонялся над ним, упершись руками в колени. Потом он повернул к храму — и к нам с Элистером — недоумевающее, бурое от солнца лицо.

Я, наверное, так бы и осталась стоять на ступенях, не зная, что делать, но тут Элистер вежливо освободился от моей руки и сделал несколько шагов вперед и вниз. Присел перед скрюченным в белой пыли человеком. Протянул руки, прикоснулся к ладоням лежавшего, будто бы пытаясь оторвать их от лица. Наклонил голову еще ниже, потом встал и тронулся ко мне.

— Госпожа де Соза, а нет ли случайно в этом храме такого достижения цивилизации, как телефон? — спросил он, хмурясь.

— Без малейших сомнений, — начала я, — это совсем не бедный храм, вот, видите — идущие к нему провода, по которым уже наверняка научились шляться обезьяны…

Элистер, так же хмурясь, двинулся к храму; телефон нам показали мгновенно, в комнате, сплошь заклеенной полосками бумаги с иероглифами. Тут он вытащил из нагрудного кармана своего сафари линованный клочок с номером, покрутил черный эбонитовый диск над перламутровым циферблатом и произнес:

— Господина Коркорана, того, который вчера прибыл из Калькутты… Корки, это Маклин. Да? Но я не об этом, как ни странно. Скажи, чтобы немедленно выслали авто с констеблем по адресу… — Тут он обратил на меня серьезный взор. — Змеиный храм в Сунгей Клуанге, Сунн-гей-клу-ан-ге, к югу от города, — повторил он за мной. — Здесь прямо напротив входа лежит убитый.

— Что? — спросила я.

— Понятия не имею, — продолжал говорить в трубку Элистер, — мы просто вышли из храма, а он лежит на дороге… Возможно, драка… Нет, ни единого шанса — он был убит мгновенно.

Я растерянно смотрела на Элистера. Тут началась суета служителей, двинувшихся скопом на улицу, где все пуллеры рикш собрались вокруг лежавшего, тут и я зачем-то сделала несколько шагов вперед.

— Лучше не надо, — быстро сказал голос Элистера сзади, но я уже все увидела и замерла в недоумении.

Между пальцами убитого торчали рукоятки двух сложенных вместе палочек для еды. Казалось, он пытался в последние секунды жизни выдернуть их из того места, где они почему-то оказались.

Из собственной глазницы.

Тут рука Элистера крепко взяла меня за локоть и повела мимо пахнущего скотиной глинобитного сарая, туда, где между голыми пористыми стволами кокосовых пальм можно было найти подобие тени.

Нервно, отплевываясь от крошек табака, я попыталась зажечь свою «Данхилл», Элистер помог мне. Чуть успокоившись, я увидела, что служители храма встали по обе стороны убитого, отгоняя всех прочих. И подняла к Элистеру все еще окаменевшее лицо.

— Собственно, нам незачем ждать тут полицию — не мы первые его нашли, — негромко сказал он. — Если что, я расскажу вечером Корки все, что мы видели. Это настоящий полицейский. Дальше все сделают без нас. На чем тут возвращаются в город, госпожа де Соза?

— Амалия, — сказала я со вздохом. — Хотя наш остров — совсем не Америка, где переходят на имена при первой же встрече, но как-то после такой встряски хочется слышать свое имя, а не фамилию. А в город едут все на том же — на рикше. Это далековато, но таксомоторов как-то не видно. Вот этот пуллер, кажется, подкатил свою рикшу только что, он не будет нужен полиции…

И мы устроились рядышком на высоком, обтянутом кожей насесте между двух колес высотой в рост человека (Элистер очень аккуратно подтянул свои длинные ноги куда-то к ушам). Пуллер раздвинул над нашими головами кожаную гармошку крыши, взялся за рукоятки, склонился почти к земле и тихо сдвинул рикшу с места. Я нервно оглянулась на удаляющуюся толпу посреди дороги.

— Жэнь-ли-чэ, — сказала я Элистеру после весьма долгой паузы. — Что означает «повозка человеческой силы». Джинрикша по-английски. Вы ведь знаете, что слово «рикша» обозначает только коляску, а не того, кто ее толкает? Он — пуллер.

— Ваш английский великолепен, Амалия, но неужели вы знаете еще и китайский?

— Слов пятьдесят, не очень разбираясь, какое из них хоккьенское, какое кантонское, а какое… Они очень плохо понимают друг друга, эти китайцы, если родом из разных провинций… Боже мой, что все-таки случилось с тем человеком?

— Думаю, просто подрался с кем-то. Постарайтесь забыть о нем, Амалия, — это не наша с вами вина, так же как вы не виноваты, что змеи…

— О святой Франциск, не надо о змеях…