Амалия и Золотой век

Мастер Чэнь Амалия и Золотой век

© Мастер Чэнь, 2013

© ООО «Издательство Астрель», 2013

Издательство выражает благодарность агентству «Goumen & Smirnova» за содействие в приобретении прав

Публикуется в авторской редакции

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

1. Путангина

— Hoy, putangina mong duling!.. — сипло прошептал человек из темноты, из дверного проема. И сделал шаг вперед, спиной к грязно-желтоватому свету далекого фонаря.

До сих пор помню каждое сказанное им слово на этом странном языке. Это притом, что я даже не успела увидеть его лицо. Я смотрела на то, что было в его руке, покачивалось из стороны в сторону.

Этой штукой рубят сахарный тростник в местных гасиендах, она называется — боло, или — санбартоломео, орудие бунта и убийства. Не нож. Ближе к топору, судя по весу. Эта штука здесь — на всех рынках, во всех ресторанах, домах, ее носят на поясе крестьяне. За городской чертой без нее, наверное, вообще жизни нет.

Что же он сказал, успела подумать я, кто такая «путангина», узнаю ли я это когда-нибудь. Видимо, уже нет.

Боло описал в воздухе дугу перед моим горлом.

Он орудовал этой штукой так, будто она была невесома.

Это уже со мной было, или что-то похожее. Почему мне опять хотят отрезать голову, мелькнула мысль.

— Деньги, — пробормотала я, успокоительно кивая чуть подпрыгивающему на месте человеку; а лицо у него есть? Темные, отсвечивающие маслянистым блеском волосы топорщатся щеткой… больше ничего не видно, переулок глухой и пустой. — Ну конечно же, деньги. Да, сейчас.

Совсем рядом, на выходе из переулка, — купол из тысяч светящихся нитей, сияющий навес через Эскольту. Из-за них эту улицу называют «сьюдад де оро», «золотой город». Но она далеко, я не успею. Я вообще не успею ничего. Он не даст мне добежать до золотых огней.

— Деньги, — убеждала я этого хилого коротышку на тонких жилистых ногах в сандалиях из кусков шины от авто. — Вот они. Вот.

Он что-то гнусаво рявкнул, поднеся лезвие боло к самому моему лицу.

— Да, да, — продолжала я, роясь в сумочке. Запасной платок. Пудра и помада «Мишель».

А сзади к нам — что хуже всего — приближались шаги: размеренное постукивание кожаных подметок о старый, выщербленный асфальт. Уверенная и неторопливая походка. Значит, один сзади, другой спереди. Вот это уже точно конец.

— Я сейчас все отдам, — уговаривала я коротышку. Да где же… вот флакон талька… Не то…

Дальше — постукивающие шаги остановились, слева от моего плеча возникла высокая белая тень, вперед — как в кошмаре — да и есть кошмар — выдвинулось лицо с длинным, как клюв грустной птицы, носом.

Боже мой, опять этот человек. Я не зря его боялась все эти дни.

Но тут у моего плеча прозвучали совершенно абсурдные слова:

— Вы здесь торгуете ножами, молодой человек?

Нет, сами слова — они были бы страшно смешны, если бы я могла смеяться… и если бы они не прозвучали… не может быть… на французском. И даже с парижским акцентом.

Бродяга в штанах до колен и резиновых тапках, благодаря которым он, наверное, перемещался абсолютно беззвучно, вряд ли знал больше полусотни слов на английском. И никак не мог знать французского. Да во всем городе его, наверное, знаю только я и еще пятнадцать — двадцать обитателей лучших отелей.

Человек с острым носом продолжал делать дикие вещи — наклонился так, что мог бы поцеловать это жуткое лезвие, чуть не коснулся его лицом, расставив руки как при сценическом поклоне. И издал комический звук:

— О-ля, о-ля! Два песо? Ну хорошо, три? Да не будьте же таким жадным!

Бродяга с боло в руке неуверенно хихикнул. Происходило что-то для него немыслимое. Нормальные люди не ведут себя так при виде боло, они, наоборот, отскакивают и выставляют руки вперед, как будто ладонь и пальцы помогут, а не полетят в красных брызгах в грязь.

Он хихикнул еще раз. Смешной иностранец. Не понимает.

Сумочка тряслась у меня в руках. Сейчас, сейчас. Да ведь это не пудреница. Это то, что надо.

— Наконец, пять песо? — с азартом воскликнул парижанин в белом костюме, клоунски крутя кистями рук и подставляя горло ножу.

Вот тебе пудреница, чуть не сказала я, вытаскивая из сумочки браунинг, уверенно направляя его ствол вниз и нажимая на курок.