Амаркорд. И плывет корабль

— Да, может быть, я ошибалась: я метила слишком высоко… Но в этом я виновата лишь отчасти. Поймите меня правильно, я и не думаю задаваться… это не в моем характере… однако я сама должна признать: во мне есть что-то такое, чего нет в других девушках… например походка… ведь мне достаточно нацепить на себя любую старую тряпку, или сделать несколько шагов, или просто поднять руку, и я, сама не знаю почему, сразу произвожу впечатление, все на меня смотрят — одним словом, я не из тех, мимо кого проходят, не заметив. О встрече с такими, как я, вспоминают долго. И мне это льстит: женщине всегда приятно, когда она чувствует на себе взгляды… Взгляды — но не руки… А кто только и думает, как бы тебя облапить, того я всегда ставлю на место… Правда, и я сделала в жизни несколько ошибок не так уж много, — но иногда все же поддавалась, уступала… я ведь тоже не кусок льда. Теперь я, конечно, раскаиваюсь и поняла: красота порой доставляет тебе радость, но это с одной стороны, а с другой — она может тебя и погубить. Знаете, сколько мне лет? Я не стыжусь сказать правду. Я даже всегда немного прибавляю себе, не то что другие. Мне тридцать лет! И все же я продолжаю ждать… Да, мне хотелось бы дождаться одной из тех долгих встреч, которые длятся всю жизнь, мне хотелось бы иметь семью, детей, мужа, чтобы вечером, быть может за чашкой кофе с молоком, было с кем словом перемолвиться… А иногда — почему бы нет? — и заняться любовью, потому что без этого ведь тоже нельзя… Однако главное чувства, они куда важнее, чем физическая близость… А чувства меня просто переполняют… и я готова их все отдать… Но кому?.. Кому они нужны?..

Шишка запускает мотор, и катер удаляется, оставляя за собой длинную, освещенную луной дорожку. Потом отплывает баркас с доном Балозой и мальчиками. Теперь лодочная флотилия — это множество застывших в безмолвном ожидании теней. Вот ее покидает еще несколько катамаранов. Возвращающиеся на берег насмехаются над теми, кто еще остается.

— Какого черта вы ждете?!

— Появится он вам, как же!

— В лучшем случае схватите воспаление легких!

Оставшиеся обескуражены, разочарованы. Люди закутываются потеплее, потому что стало прохладно. Они уже утратили всякий энтузиазм. Шевелятся тени. Во тьме горит огонек сигареты. Густой туман окутал вдалеке берег и скрыл мерцавшие точки света.

Сколько времени уже прошло?.. Синьор Амедео неотрывно уставился в темноту. Жена его уснула. Растянулись на дне лодки и Бобо с братишкой. И на большом баркасе многие спят.

Но вот, когда все уже потеряли надежду увидеть трансатлантический лайнер, в ночи раздается хриплый рев сирены. На баркасе кто-то кричит: «Рекс»! Кажется, это голос Мудреца. На катамаранах и всех прочих плавучих средствах поднимается страшная суматоха. Люди вскакивают на ноги, каждый пытается забраться повыше. Родители расталкивают сонных детей.

Темная, чернее ночи, гора растет и с каждой минутой надвигается все ближе, мощно, с глухим шипением разрезая взбудораженные волны. На лодках и катамаранах начинается паника, мечутся неясные тени, воздух пронизывают испуганные крики.

— Он нас раздавит!

— Стой!

— Помогите!

— Мама!

Кричат взрослые, плачут дети — всеобщее смятение.

И действительно, кажется, что черная громада гигантского лайнера вот-вот обрушится на сбившиеся в кучу суденышки. Все бросаются в беспорядочное бегство — мелькают весла, корпуса катамаранов, кили яхт… Паруса не хотят подниматься, моторы никак не заводятся. Многие в отчаянии прыгают в воду. Сдавленные от страха голоса, крики, проклятия:

— Джино! Джино!

— Не волнуйся!

— Спокойствие! Сохраняйте спокойствие!

— Ах, чтоб его!..

— Да перестаньте же, мы спасены!

И в самом деле, теперь уже многие видят, что «Рекс» пройдет на некотором расстоянии от их лодчонок. Все быстро успокаиваются и, разинув рот, тяжело дыша, глядят на лайнер…

Огромный, весь сверкающий огнями корабль проносится мимо них, как сказочное видение. Даже слепец Шарманщик вскочил и спрашивает:

— Ну, какой он?

— Весь белый, — шепчет ему сосед.

Слепой снимает черные очки и смотрит прямо перед собой в тщетной надежде хоть что-нибудь увидеть своими незрячими, пораженными катарактой глазами.

С верхней палубы «Рекса» выглядывают люди, маленькие фигурки в вечерних костюмах. Кто-то машет рукой. Доносятся звуки музыки. На палубе танцуют.

Отец Бобо, сняв шляпу, застывает в немом восторге перед этим олицетворением могущества.

Угощайтесь стоит и плачет. Плачет потому, что, несмотря на свои недавние признания, понимает, что сердце ее навеки отдано таким вот блестящим господам.

В одном из баркасов Черная Фигура запускает вхолостую мотор своего мотоцикла и приветствует лайнер оглушительным грохотом. Многие аплодируют.

Но вот «Рекс» уже далеко — маленькая цепочка огней, одно из многих созвездий в ночном небе. В который раз доносится далекий хриплый вой его сирены.