Амаркорд. И плывет корабль

Наше внимание задерживается на секретаре директора: сначала он продолжает жевать, с веселым любопытством глядя в объектив, а потом вдруг поднимает белую салфетку и натягивает ее перед лицом, как экран, Это шутка.

Орландо между тем вводит нас в курс светских сплетен:

— Это его вторая жена, бывшая румынская певица… видите, она поворачивается к нам спиной… И дочь от первого брака. А это его секретарь — эксцентричный субъект. Говорят, он медиум, проделывающий поразительные психофизические опыты… Возле самого окна сидит легендарный дирижер фон Руперт… Вундеркинд… В большей мере, пожалуй, «кинд», чем «вундер»: вечно цепляется за юбку своей ужасной мамочки…

Юный фон Руперт, стоя у окна, восклицает:

— Смотрите, смотрите, там чайка! Машет крыльями совсем как дирижер! (Хихикая, возвращается к столу, за которым сидит его мамаша.) Чайка дирижирует в стиле Франца Гюнтервица, maman.

МАТЬ ФОН РУПЕРТА. Садись, Руди, тебе нельзя утомляться.

ФОН РУПЕРТ. Я не устал!

На чайку, которая все еще носится за окнами, теперь обращает внимание тенор Фучилетто, сидящий за капитанским столом.

ФУЧИЛЕТТО. Вы только гляньте!

ОРЛАНДО. А моя репортерская работа становится все труднее: уж очень обильную и подробную информацию приходится вам давать. Ну-ка, посмотрим, кто тут у нас… Ага, знаменитый тенор Аурелиано Фучилетто. Должно быть, это и есть тот здоровенный бородач, который вздумал покормить чайку.

ФУЧИЛЕТТО. Что я сейчас тебе дам… Любишь ветчинку?

Поскольку птица этот лакомый кусок взять не может, он заканчивает свою шуточку словами:

— Не хочешь? Тогда я сам ее съем.

СОПРАНО РУФФО САЛЬТИНИ. Как остроумно! А если бы с тобой вот так?

Оба директора Венской оперы поднимают бокалы:

— Прозит!.. Прозит!

ОРЛАНДО (продолжая церемонию представления). Оба директора Венского оперного театра, родом из Варшавы… Видите, это они нас приветствуют. Спасибо… А это очеркистка Бренда Хилтон. Ее все боятся…

Сидящая рядом с Фучилетто Бренда Хилтон поднимает глаза от тарелки и предупреждает своего визави:

— Илья, слышите? Там что-то и о вас…

Бас Зилоев оборачивается, чтобы взглянуть на Орландо, который в этот момент действительно говорит о нем.

ОРЛАНДО:…Salve, Зилоев… У этого человека самый глубокий, самый мощный бас в мире. А вот позвольте представить: меццо-сопрано Валеньяни и очаровательная Инес Руффо Сальтини. (Обе добродушные молодые синьоры польщенно улыбаются.) Концертмейстеры братья Рубетти…

Два розовощеких старичка с длинными седыми волосами сидят за столом вместе с монахиней и дирижером, посылающим в этот момент воздушный поцелуй Ильдебранде Куффари.

ОРЛАНДО…И, наконец, та, которая после кончины Тетуа, несомненно, является обладательницей лучшего в мире голоса: Ильдебранда Куффари.

Ильдебранда Куффари лишь слегка — величественно и надменно поворачивает голову: то ли навстречу объективу, то ли в сторону дирижера, посылающего ей воздушный поцелуй. Со словами: «Могу ли я узнать ваше имя, синьор?» — Орландо обращается к одному из гостей, сидящих за столом ближе всех к нему.

Строгий господин, по внешности явно австриец, перестав прихлебывать бульон, отвечает:

— Давид Фитцмайер…

ОРЛАНДО (за кадром). Не скажете ли, каков род ваших занятий?

ФИТЦМАЙЕР. Я дирижер!

ОРЛАНДО. Ах дирижер!

ФИТЦМАЙЕР. Совершенно верно!

ОРЛАНДО. О, благодарю вас. А эта дама? (Он имеет в виду соседку Фитцмайера.)

ФИТЦМАЙЕР (удивленно). Это известная танцовщица!

ОРЛАНДО. А, понимаю… Не назовете ли вы нам ее имя?

ФИТЦМАЙЕР. Да вы что! Это же Светлана! Ее все знают!

Теперь мы видим Светлану — смуглянку откуда-то с востока России. Отвесив легкий поклон в ее сторону, Орландо продолжает:

— Спасибо! Итак… (про себя) это я уже говорил… Так куда же направляется сие почтенное общество? Все эти важные персоны, которым вы не раз имели возможность выражать свое восхищение и аплодировать? Почему они собрались здесь все вместе? Словно не было никогда никакого соперничества… никаких раздоров… (В этот момент его что-то отвлекает.) Что еще там такое?

За капитанским столом разглагольствует капеллан:

— …антропофаг, пожиратель человечины, даже он, услышав такие слова…

Фучилетто встает и, открыв одну из створок окна, уговаривает чайку взять еду у него из рук:

— Так ты и сыру не хочешь? Какой клюв у нее, какие крылья! Смотрите!

ТЕРЕЗА ВАЛЕНЬЯНИ. Нет! Закрой окно, закрой окно… вот дурень! Закрой, а то она влетит…

Певица в страхе прикрывает голову руками, и ее опасения сию же минуту оправдываются: чайка, спикировав, влетает в зал.

Мгновение всеобщей растерянности. Кто-то вскакивает; директор «Метрополитен-опера» начинает размахивать в воздухе своей тростью.

Фучилетто, словно провинившийся романьольский мальчишка, удивленно восклицает:

— Глядите-ка, влетела! Почем я знал, что она может влететь? Она, наверно, ручная!

Директор Парижской оперы пытается подманить чайку, причмокивая губами. Дамы поднимают крик.

СЕКРЕТАРША ДИРЕКТОРА ОПЕРЫ. Нет-нет, я боюсь! Je vous en prie! Faites le sortir, faites le sortir![19]

ЖЕНА ДИРЕКТОРА. Нелли, успокойся, не устраивай сцен, сядь!

Прибегает официант и со словами «Прошу прощения!», размахивая салфеткой, отгоняет чайку.