Амазонка

– Ты проведешь со мной ночь? – спросил он тихо, и вдруг чуть отстранился от меня. Его лицо горело, зрачки расширились, а губы раскраснелись от поцелуя. Он был так чертовски притягателен, что я всерьез рассмотрела бы вариант отдаться ему прямо тут, на танцполе. Мне было физически больно оттого, что поцелуй оборвался. Каждое прикосновение отзывалось в низу моего живота, заставляя сильнее сжимать ноги, чтобы погасить пожар, который разгорался так не к месту и не ко времени.

Ты проведешь со мной ночь?

Он не спросил, одна я или нет, замужем или с кем-то встречаюсь. Он не спросил о моем прошлом, о том, какую музыку я люблю, есть ли у меня любимый фильм. Это просто возмутительно, не так ли? Возмутительно – это слабо сказано. Мне нужно было бы встать, что-то сделать, ударить его ладонью по лицу. Я никогда и никому не давала пощечин. Мама – она знала, как это делается. У нее бывали такие роли. У меня – нет.

Все, чего я хотела, это провести с ним ночь.

– Странно, – вдруг усмехнулся Андре и отпустил меня. Я чуть не упала, и он милосердно поддержал меня под локоть. Я поняла, что игра окончена, по тому, как на его лицо вернулось это отчужденное выражение исследователя за работой.

– Что странного? – спросила я сухо.

– Странно, что ты еще здесь и не убежала, не вызвала полисмена. Вдруг я почувствовала, как прохладный ветер задувает мне в ноги. Кто-то открыл дверь в ресторан и вызвал сквозняк. Я снова услышала гул голосов, и игривую музыку, и звон тарелок на кухне. Я возвращалась в реальность. Провести с ним ночь?

– Когда мы перешли на ты? – спросила я, делая шаг назад.

– У тебя восхитительный рот, – ответил он, хотя такого вопроса я не задавала. Андре улыбался, и я знала, что он ждет ответа на вопрос. Тогда я вернулась к столу, подняла бокал с остатками вина и сделала большой глоток – допила все вино, которое осталось в моем бокале. Truth or dare, доктор моего тела. Truth or dare.

* * *

Весь следующий день я старательно игнорировала Андре и еще более старательно игнорировала саму себя. Я делала вид, что не слышала предложения, озвученного так небрежно, и что ничего особенного не произошло. Мы не встречались. Жизнь осталась точно такой же, как и была до этого. Я ничуточки не изменилась. Это не я бежала из кафе так, словно за мной гнались призраки из ада. Я боялась, что если не уйду сразу, допив свое вино, то не смогу уйти вообще.

Я смогла уйти, но мне не стало от этого легче. Меня преследовало ощущение ошибки.

Андре приснился мне рассекающим светло-голубую воду, разлинованную кафелем по дну бассейна. Его длинное сильное тело летело пулей от одного бортика к другому, его руки опускались и поднимались над водой, как крылья, и я проснулась, вспотевшая и задыхающаяся, в тишине и безопасности своего номера. И я ненавидела тишину и безопасность. Мое тело горело и требовало того, чего я не могла ему дать. Предательское тело.

Я развела ноги в стороны, прикоснулась пальцами к горящему клитору и провела по нему, словно пытаясь успокоить его. Я могла дать своему телу оргазм, но не могла дать Андре. Против воли я представляла его обнаженным, рядом с собой, властвующим над каждой клеткой моего тела. Я представляла, как он проникает в меня, и меня трясло от желания.

Я чувствовала, что изменяю Сереже, даже просто думая об Андре. Но я была в Париже, а он ловил рыбу. Плевать! Я подумаю об этом завтра. Мне еще никогда никто не нравился так, как Андре. Это было чисто физическое, очень сильное чувство, оно держало мои мысли, не отпуская. В каждом проходящем мимо мужчине я видела Андре. Я раскрывала губы и тут же вспыхивала, вспоминая, как властно орудовал его язык у меня во рту. Может быть, мне стоило с ним переспать, чтобы избавиться от наваждения. Может быть, он оказался бы таким же предсказуемым и скучным любовником, как большинство мужчин, и я бы уехала из Франции, разочарованная и поджавшая хвост, как нашкодившая кошка. Может быть, мое тело ошибается – в который раз.

– Что с тобой? Даша, ты меня совсем не слушаешь! – мама возмущенно трепала меня за руку. – Я хочу поговорить с другим доктором, который считает, что операцию делать можно.

– А? Что? – я вздрогнула и попыталась сосредоточиться на том, что было действительно важно. Андре почему-то решил, что я должна переубедить маму, заставить ее отказаться от планов на омоложение и жизнь вечную с Кузьмой Савиным, сладкоголосым карьеростроителем. Но, как бы ни была я с ним согласна, мама совершенно не поддавалась моему влиянию. Всегда так было.

– О чем ты думаешь? Ты не выспалась? Ты гуляла всю ночь? Я привезла тебя с собой, чтобы ты помогла мне.

– Мама, почему Андре не хочет делать тебе операцию?

– Андре? – изумленно вытаращилась на меня мама. – С каких это пор ты зовешь его просто Андре?

– Господи, ну какая разница, – воскликнула я, проклиная саму себя и собственную беспечность. – Месье Робен сказал мне, что операция для тебя не показана и более того – рискованна.

– А он сказал почему? – поинтересовалась мама с подозрительностью, говорившей о многом.