Амазонка. Дилогия (СИ)

Вечером деревня озарилась свечами. На площади накрыли огромный длинный стол и устроили пир. А потом и пляски в честь гостей. Единственные менестрели постоянно причитали, что не могут отвлечься от инструментов и потанцевать. Был там и принц, и даже покружил немного с нашей Настасьей. Файка спряталась дома, увлечённо натачивая кинжалы и метательные звёзды. Я же пошла проститься со своим любимым местечком. Под горкой, на которой раскинул ветви могучий старый дуб (недавно «оскверненный» Пересмешником), была чудная полянка, где росла мята. Скинув сапоги, босыми ногами я коснулась прохладной травы. Лёгкость и свежесть поднимались от кончиков пальцев вверх по телу, остужая и придавая новых сил. Казалось, что до этого я не дышала, а теперь, когда едина с землёй, могу вдыхать аромат мяты полной грудью. В самые тяжёлые моменты, я приходила именно сюда и, заботливая травушка давала ещё один глоток надежды на лучшее. Хуже всего было зимой: в сугробах не поваляешься, мяту не понюхаешь. Зато, насушив любимой травицы, я пила из неё чай.

Отбросив все мысли, я с наслаждением упала на мягкую землю, головой в кусты мяты.

Хорошо-то как!

Луна смотрела на меня, я — на неё. Сейчас мне было глубоко наплевать на предстоящие долгие дни вдалеке, путешествие по дорогам, которых я не знаю в обществе Настасьи и Пересмешника. Всё это завтра. Пока оно не настало, можно спокойно насладиться одиночеством.

Сделав ещё несколько глубоких вдохов, я закрыла глаза. Где-то поблизости затянул свою мелодию кузнечик, а его было слушать куда приятнее, чем наших менестрелей. В отличие от них, он никогда не фальшивил и не требовал с ним потанцевать.

Я проваливалась в дрёму, когда над моей головой, что-то шумно приземлилось и замерло.

— В одиночестве лучше козни придумывать? — раздался мужской голос, заставивший меня мигом раскрыть глаза, и жутко испугаться.

Моему взору предстал Пересмешник. Не иначе, как мстить пришёл. Но я так устала, что единственным движимым мускулом в теле был только язык. Им я и воспользовалась, съязвив в ответ:

— Ещё бы! А достопочтенный господин советник хочет поучаствовать? — согласно моему плану, такое предложение, особенно после утреннего представления, должно было отбить у него охоту не только разговаривать со мной, а стоять рядом. Этот же рыцарь недобитый, не просто остался, а имел свойство сказать следующее:

— Хочу! Только в этот раз всё устроим в обратном порядке: я придумываю и исполняю, а кое-кто отдувается, стоя на площади с видом раскаявшейся грешницы…

Э, какая у него фантазия!

— Я что ли? — глупо хлопая ресничками, и оглядевшись по сторонам, пришла к выводу, что именно обо мне шла речь. Вроде бы других кандидатур не было в округе. С наигранным видом «да я — сама наивность!», заявила: — Мне этот образ не идёт!

— Да?! — удивился Пересмешник. — А мне кажется, что совсем наоборот. Судя по всему, без тебя тут ни одно событие не проходит.

— Никому не верьте! Я ни в чём не виновата. К тому же лопату вы сами взяли. А могли бы тихонько спать себе, и не лазить по двору среди ночи. — Тут кое-что припомнилось: — Кстати, может быть уважаемый советник поделится секретом, почему принял всю вину на себя?

Вопрос Пересмешника смутил. Перестав улыбаться, он опустил голову и сосредоточенно рассматривал носок своего сапога.

— Там, где я родился, — заговорил он. — Не принято перекладывать вину на хрупкие женские плечи. Мужчина несёт на себе ответственность за того…

Пересмешник говорил таким серьёзным проникновенным голосом, что сначала я заслушалась, утопая в глубине его тембра. Глядя на мужчину, как на великого сказочника, я, как маленький ребёнок, сидела с открытым ртом. А потом ко мне снова вернулось моё гаденькое настроение. И, подскочив на ноги, в пылу речи, я двинулась на парня, который с перепугу отступал, не понимая, чем пробудил во мне злого зверя — жабу. Ведь я грозилась его задушить.

— Ты! — завопила я, но осеклась. — Вы… на земле вольных женщин! И мы сами несём за себя ответственность! Так что не надо тут что-то с кого-то перекладывать…

Свобода и признание силы амазонок всегда были болезненной темой. Если кому хотелось вызвать одну из нас на поединок, стоило только задеть в разговоре вопрос о подчинении женщин мужчинам, и начиналось такое…

— Или ты… то есть Вы хотите сказать, что я… то есть мы, амазонки, слабые? — так и не определившись как обращаться к Пересмешнику, я просто ткнула ему в грудь пальцем, совершенно запутавшись во всех этих «мы», «вы».

Парень заулыбался. Сделал шаг вперёд, оказавшись слишком близко ко мне — так, что я чувствовала его дыхание на своём лице. Он был не на много выше меня.