Амазонка глазами москвича

Барбудо поднялся на берег, с трудом держа в обеих руках по большой связке живых черепах. Каждая черепаха была привязана веревкой за одну из задних пог. Они смешно шевелили лапами в воздухе и стукались друг о друга панцирями.

Поздоровавшись и услышав о приезде фазендейро, Барбудо сначала решил пойти к сеньору Нилтону и попросить его взять с собой в Белен вместе с черепахами. Потом, поняв, что место пассажира на теку-теку уже занято, он не высказал никакого огорчения, а заявил о своем намерении пустить добычу в «черепаховый кораль».

Вернувшись к хижине, где к этому времени Жоана уже добралась до конца своего монолога, мы увидели около задней стены дома небольшой загончик. В нем копошилось несколько десятков черепах. Пойманную добычу Барбудо пустил в кораль, приподняв маленькую плетеную дверцу.

Говорят, несколько десятков лет назад в Верхней Амазонке у многих семей основным средством существования являлись черепахи. Жители не убивали черепах во время охоты, а ловили их живьем и около своего дома устраивали загоны вроде того, что мы увидели у Барбудо. Но Барбудо держал немногим более трех десятков черепах, а в Верхней Амазонке встречались загоны, где находилось свыше пятисот черепах. Загоны эти назывались каисаро. Больших загонов мне во время поездок по Амазонке так и не удалось встретить.

Поставив в угол комнаты весла и спрятав в картонную коробочку лески с привязанными к ним большими крючками, Барбудо спросил:

— Ну, как будем готовить черепаху? Я предлагаю в панцире. Это лучше всего.

Войдя в загон, Барбудо некоторое время приглядывался к черепахам, как крестьянка, которая выбирает курицу для праздничного супа. Потом схватил одну из них за панцирь и подбросил двумя руками.

— Вот эта хороша будет!

Приготовление ужина заняло около двух часов. Но можете поверить на слово: никогда мне не приходилось есть более приятного блюда. Правда, суп в черепашьем панцире приобретал особый, специфический запах, отдававший довольно сильно жженой костью. Вчетвером быстро расправились и с супом и с вареным черепашьим мясом.

Уже потом, в Манаусе, мне приходилось пробовать черепашьи яйца. Их едят или сырыми, или вареными. Причем во втором случае употребляют в еду только желтки, потому что после варки белки черепашьих яиц становятся вязкими, тягучими, как резина, и есть их довольно неприятно.

За ужином Алешандро рассказал о плане организации утром охоты в загончике на черепах. Применяя этот способ, участок реки, лагуны или заливчика отгораживают сетями. Перегородив облюбованное место, охотник или несколько охотников с шумом и криками ударами по воде гонят черепах к сети. Сеть устанавливается на довольно мелком месте, с тем чтобы черепахи не могли переплыть ее. Потом остается только поднять сеть вместе с добычей. Правда, метод этот считается довольно опасным: очень часто вместе с черепахами в загон попадают жакаре и водяные змеи. Наибольшую опасность представляет тот момент, когда рыбаки соскакивают с берега в воду и начинают ногами подгонять черепах и остальную живность к входу в мешок сети. Нередки при этом случаи, когда рыбака кусает пиранья, что довольно неприятно, не говоря уже о жакаре и водяной змее. К сожалению, Барбудо не мог сказать ничего утешительного в отношении завтрашнего дня.

— По-моему, — задумчиво произнес он, — мои приятели вчера ходили ставить сеть, но не нашли подходящего места, потому что со старых пастбищ черепах мы согнали еще полмесяца назад. Знаешь, — обратился он к Алешандро, — это в том участке, где было много виктории-регии (оказывается, черепахи очень любят есть клубни знаменитой виктории-регии). Но вот что, можно показать гостю завтра наш способ ловли черепах, который применяется только здесь, на Маражо, — выжигание. Это я обещаю показать. Вы где спать-то будете?

— Если мы вас не стесним, то лучше, конечно, не возвращаться на фазенду.

— Что вы, что вы! — развел руками Барбудо. — Я не о стеснении говорю, а просто, может, здесь непривычно для вас. Здесь никаких удобств нет по сравнению с фазендой.

Однако у Жоаны нашлись два старых гамака, и большего желать было невозможно.

На другое утро, когда солнце уже стояло высоко над головой, мы вышли вдвоем к дороге. Барбудо остался сзади метрах в трехстах, но его мы хорошо видели, потому что на всем протяжении не было ни одного деревца, а только метровая густая трава, сочная и зеленая. Ветер, ровный и сильный, дул в нашу сторону.

— Начинаю! — раздался голос Барбудо. — Он засуетился и стал перебегать с места на место.