Амазонка из злачных мест

— А разве нет? — удивилась я. — Вы хотели вернуть ребенка, а значит, рассчитывали, что Тимофей Владимирович от мальчика откажется, и вы сможете его усыновить.

— Ха-ха-ха, — загоготал во все горло Барабашов. А когда перестал, насмешливо спросил у меня: — Вы хоть сами-то поняли, что сказали?

— Вполне, — обиженно буркнула я.

— Тогда вы полная дура, — теперь уже оскорбил меня мужчина. Однако, заметив, как преобразилось мое лицо, видимо, смекнул, что ничем хорошим для него это обернуться не может, и торопливо заговорил: — Ваш мотив — полная туфта. Вот скажите, кто нам, двум безработным, позволит усыновить больного ребенка? Пусть даже мы и докажем, что он — наш! Да ни один суд на такое не пойдет! А больших связей у нас нет. Так что облом по полной программе.

Барабашов слегка согнул широко расставленные в коленях ноги и развел руки в сторону, забавно прихрюкнув. Я окинула его насмешливым взглядом и серьезно заметила:

— Тогда зачем вы стали этим шантажировать семью Прокопчук? Да к тому же и угрожали им расправой в том случае, если они не отдадут вам мальчика?

— А-а, — махнул рукой Максим и прислонился спиной к стене.

Он помолчал какое-то время, а потом принялся рассказывать:

— Ну, сглупили мы маленько, но ведь сработало же. Бабки они дали, а большего нам и не требовалось.

— Если можно, расскажите, как все было. Желательно с самого начала, — перебив, потребовала я. — Это вам же необходимо.

— А что тут рассказывать, — вздохнул Барабашов, заметно протрезвевший после драки и уже успевший слегка успокоиться. Теперь он уже не казался таким раздраженным. — В передаче какой-то мы с Маней про закон услышали. Ну, по которому инвалидам детства государство деньги платит. Типа, пенсия, что ли.

— Пособие, — подсказала мамаша, начав, наконец, подниматься с корточек.

— Ну, пособие, какая, к черту, разница, — отмахнулся мужчина. — Тут мы и призадумались. Вспомнили про сына, что в роддоме Манька оставила, подумали, что неплохо бы его забрать.

— Вы его родной отец? — поинтересовалась я.

— Ну да, — признался Максим. Затем как-то весь скривился, что-то пробурчал себе под нос и, отвернувшись, направился в кухню, на ходу произнося: — По пьяни он у нас получился, потому и больной. Врачи сказали об этом, я и велел Машке его тогда оставить.

— И она сразу согласилась? — идя за ним следом, спросила я.

— Не сразу, только когда пригрозил, что не женюсь на ней. А она так о свадьбе мечтала, впрочем, как и все бабы, — банально подвел он итог. — Да и старики ее порядком затрахали, хотелось поскорее от них уйти. А у меня хата пустая была. Вот эта самая. Она и согласилась. Я еще тогда работал, деньги водились, а как уволили, все наперекосяк пошло. Все наши мечты о нормальных детях мигом испарились, я уже не хотел ничего, кроме как забыться и уйти в себя. Жизнь покатилась по наклонной.

— А новую работу нельзя было найти? — спросила я.

Барабашов только неопределенно повел плечами, выудил из глубокого кармана вытянутых спортивных штанов пачку каких-то дешевых сигарет и закурил. Через некоторое время в кухню завалилась и брошенная в коридоре Мария. Растрепанная и угрюмая, она застыла в дверном проеме и так там и стояла в течение всего последующего разговора.

— Короче, оказавшись совсем на мели, мы решили рискнуть и попытаться вернуть себе пацана. Выведали через приют, кто его усыновил…

— Неужели сама директриса вам об этом сказала? — не сдержавшись, спросила я.

— Нет. Она-то как раз упиралась, что не может этого сделать. Тогда мы просто попросили разрешения увидеться с мальчиком. Наплели ей там с три короба, она и поверила. Вызвала к себе этого Прокопыча…

— Прокопчука, — поправила я.

— Да хрен с ним, пусть будет Прокопчук, — усмехнулся Максим. Снова сделал глубокую затяжку и, выпустив дым прямо мне в лицо, продолжил: — Тот прикатил. О чем они бакланили, не знаю, но я потом проследил за ним и выведал, где они живут. С этим вообще никаких проблем не возникло.

— И тогда вы стали их шантажировать, — продолжила я.

— Ну да. Сразу-то не подумали, что для усыновления требуется быть приличными гражданами. А все же подействовало: эти испугались и дали нам денег. Мы месяца два на них припеваючи жили. А когда бабло кончилось, я просек, что пацан нам даже и не к чему, коль его родичи такие деньги отстегивать периодически будут. Это ж золотая жила. Ну и навел на них страху еще раз… — Барабашов вновь усмехнулся: — А вы говорите, убили. На фиг бы нам это надо?

«В общем-то, и в самом деле не нужно, — мелькнула у меня в голове мысль. — Деньги дают, ни за кем ухаживать не нужно. Живи да радуйся. А захотели припугнуть, сделали бы это иначе. Должны ведь понимать, что, если убьют женщину, муж в первую очередь на них подумает, а значит, и денег давать не станет. Как я раньше не сообразила? Но почему-то зациклилась на мысли, что Барабашовы хотят забрать ребенка себе. Что ж, умело они всех запутали, стоит признать».

— А что вы думаете делать теперь, когда ваша золотая жила иссякла? — решила полюбопытствовать у этой горе-семейки я. — Вновь продолжите шантажировать Тимофея Владимировича?