Амазонка из злачных мест

Но нет, мои страхи не оправдались: приоткрывшаяся кулиса представила публике шедевр творения Алены Мельник. Прокопчук Инна Геннадьевна в шляпке с широкими полями, отделанной натуральными птичьими перьями и в платье из легкой полупрозрачной ткани с такой же отделкой предстала на суд публики. Она шла к центру сцены, как-то загадочно и неестественно улыбаясь. Все еще испытывая какой-то внутренний страх, но не находя более для него причины, я заставила себя сосредоточиться на девушке.

Вот она идет, медленно ступая в нашу сторону. Она напряжена, взволнованна. Улыбка то появляется, то исчезает с ее лица, на мгновение сменяясь неприятной болезненной гримасой. Такое ощущение, что жмут туфли, и она лишь усилием воли не позволяет себе их скинуть. Подумав так, я невольно скользнула к ногам «райской птицы» и еще больше насторожилась — Прокопчук явно шатало из стороны в сторону. Хорошо еще, что платье было достаточно длинным и скрывало ноги новоиспеченной модели.

Присмотревшись, я заметила, что у Инны слезились глаза, и она периодически шмыгала носом.

«Аллергия? — предположила я. — Но тогда почему Прокопчук едва на ногах держится? Что с ней происходит? — с ужасом спрашивала себя я, мысленно представив, какой кошмар случится, если девушка сейчас упадет или споткнется. Тогда завтра только об этом и будут кричать местные газеты, умолчав о труде модельера. — Может, у нее резко упало давление? Тогда почему она не сказала об этом Алене? Поставила под угрозу весь показ».

Заметив, что девушка с каждой секундой чувствует себя все хуже и хуже, я лихорадочно соображала, как ей помочь. Как назло, в голову ничего не приходило. Меня уже и саму начало трясти, как Прокопчук, да и остальные девушки тоже посерьезнели, заметив, что происходит. Зал, словно намеренно нагнетая обстановку, замер и не производил ни малейшего шума. Напряжение нарастало, и в конце концов произошло то, чего все так боялись. Прокопчук пошатнулась, с ее лица окончательно сошла та натянутая улыбка, которую ей удавалось удерживать какое-то время, и девушка с грохотом рухнула на пол. Гулкое «а-а-а» прокатилось по залу.

Я кинулась к Инне. Присев рядом, нащупала пульс на шее. Он был едва различим. На обморок такое состояние было не похоже, это скорее напоминало сердечный приступ. Не зная, что и думать, я бегло осмотрела тело девушки и почти сразу наткнулась на нечто странное: запястья Инны сплошь покрылись какими-то неприятными красными язвочками. Испугавшись ранок непонятного происхождения, я инстинктивно отшатнулась и непроизвольно посмотрела на свои руки. Но нет, у меня все было в порядке.

Теперь уже, повернувшись к остальным и не обращая внимания на гул в зале, я громко крикнула:

— Врача! Быстрее!

Сцена ожила, участницы недавнего шоу засуетились. Через несколько секунд ко мне подбежала Алена Алексеевна и с ужасом в глазах спросила:

— Что с ней стряслось?

— Не знаю, — ответила я, затем указала пальцем на руки Прокопчук и добавила: — Вон, видите, язвы. Такие нарывы характерны при отравлении.

Никак не ожидая такого ответа, Алена Алексеевна торопливо зажала рот рукой, не позволяя вырваться крику или стону и, всплеснув руками, поспешила куда-то за сцену. Все еще продолжая держать в поле зрения Прокопчук, я все же отошла на приличное расстояние и окинула зал беглым взглядом. Большая часть зрителей уже поднялась со своих мест и теперь шумела, подобно растревоженному улью. Журналисты, вконец обнаглев, пытались подняться на сцену, чтобы запечатлеть происшедшее. Желая помешать этому, я метнулась к краю сцены и громко объявила:

— Никому не подходить близко — это может быть опасно! Молодой человек, немедленно спуститесь вниз! — видя, что один особо нахальный все же вскарабкался наверх и теперь поднимается на ноги, приказала я.

Проклятый журналюга никак не прореагировал на мои слова. Он невозмутимо направлялся к телу упавшей Прокопчук, на ходу настраивая свой фотоаппарат.

— Наташа! Нина! Аля! — поняв, что одной мне не справиться, громко позвала я. — Идите сюда. Нужна ваша помощь.

Опасливо поглядывающие из-за кулис на сцену девушки вопросительно переглянулись, не зная, как отреагировать на мой призыв. С одной стороны, и отказывать нехорошо, с другой, не царское это дело — светиться на сцене после всего случившегося и давать прессе дополнительный повод для сплетен. И все же один благородный человек среди них нашелся. Моя новая подруга Наталья выбежала на сцену и, поняв, что от нее требуется, подскочила к неугомонному журналюге и преградила дальнейший путь своим телом.

— Сделаешь еще шаг, дальнейшую писанину придется вести в палате, — пригрозила она.

— А ты куда прешься? — окончательно забыв про хорошие манеры, воскликнула я, заметив другую «акулу пера». — А ну, кыш отсюда, воронье проклятое. Разве непонятно, человеку плохо? Совсем совесть потеряли, никакого уважения к людям…

— Я — ее муж, — торопливо отозвался мужчина, продолжая лезть на подиум. — Муж я ее.

— Все равно нельзя, — понимая, что это может быть для него опасно, чуть тише возразила я. — Пожалуйста, подождите, пока прибудут медики.