Амазонки

– Я еще вчера знала, что вы придете сюда. И я всю ночь лежала у наоса, на каменных плитах храма, но великая богиня не пришла ко мне в сновидениях. Она отвернулась от меня, потому что я такая же грешница, как и Атосса. Я знала о рождении Агнессы и скрыла это ото всех. Я сама жду великой кары. И ничем Фермоскире помочь не могу.

– Послушай, Гелона, – Пелида подошла к ней, встала на колени. – Если великая Ипполита столько лет к тебе благосклонна – значит, она не винит тебя за сокрытие греха. Если Атосса, согрешив, сама скрыла это от нас, – при чем же ты? Кается тот, кто грешит.

– Я сказала вам не все. Вчера на Совете я обманула вас. Беата была права – я не спала в ту ночь и не могла говорить с богиней. Да богиня и не могла мне посоветовать отдать трон Агнессе. Я сделала это по приказу Атоссы.

– Пусть и за это падет грех на ее голову! – воскликнула Лаэрта. – Вставай над Фермоскирой!

– Нет, не могу. Пока рожденная в грехе среди нас – счастья городу не будет.

– Мы изгоним ее.

– Но это грехи не искупит.

– Что же делать?

– Только великой жертвой богине мы покроем наш общий грех. Нужно возложить рожденную в грехе на жертвенный алтарь.

– Агнессу? – Антогора выпрямилась. – Но разве она виновна в том, что рождена не в храме. Мать нарушила великий завет – пусть она…

– Атосса уже понесла кару. Ей не встать со смертного одра, вы сами видели это. Только Агнесса.

– Я не согласна! – выкрикнула кодомарха.

– Тогда вы напрасно пришли сюда. Пока огнем святых алтарей мы не очистим пеплос, я не одену его. Великому греху – великая жертва! Мое слово твердо. Идите, оставьте меня одну.

Женщины переглядывались между собой, но не уходили. Они не видели иного выхода, только Гелона могла удержать власть в Фермоскире.

– Голос Антогоры не закон для нас, – Пелида выступила вперед. – Я согласна с тобой, Гелона. За великий грех – великая жертва.

– А ты, Лаэрта, ты, Гиппарета?

– Если это спасет город, я согласна, – сказала Лаэрта тихо.

– Ради Фермоскиры я сама готова лечь на раскаленные угли алтаря. – Это сказала Гиппарета.

– Завтра в полдень все воительницы должны придти на агору, – тоном приказа произнесла Гелона. – Я разожгу жертвенный огонь, и да очистятся священные одежды храма. Ты, Антогора, выстроишь всадниц, ты, Пелида, приведешь к храму рожденную в грехе.

– Будет так.

– Если нашу жертву примут боги, я одену венец и пеплос, я встану на защиту великих заветов. Но это еще не все.

– Слушаем тебя, Гелона.

– Сегодня утром ко мне приходила полемарха Беата. Стыд, страх и раскаяние привели ее ко мне. Она горько сожалеет, что защищала Годейру на Совете. Царица действительно предала Фермоскиру. Беате стало известно от гоплиток, пришедших с побережья, – не Мелета, а Годейра встала во главе бунтующих. Она им передала оружие со своих складов, и вы сами понимаете, сколь велика опасность. За Годейрой пойдут не только рабыни и метеки, но и многие гоплитки из наших поместий. Одно – юная и неопытная Мелета, другое – Годейра. И вы не забывайте про Чокею и Лоту. Они сейчас, наверное, за пределами басилейи и приведут на помощь бунтовщикам мужчин из горных селений. Я потребую от вас и от всей Фермоскиры единовластия. Я отдам под руку полемархи Беаты и царских, и храмовых амазонок.

– Отдавай, Великая!

– Но и этого будет недостаточно. На каждую дочь Фермоскиры Годейра двинет сотню врагов. Великую отвагу в сердцах амазонок нужно иметь, чтобы противостоять легионам бунтовщиков. Эту отвагу им даст пояс великой богини. Он должен быть вынесен из наоса храма и одет на бедра полемархи. Согласны ли вы на это?

– Такого еще не было, – недовольно молвила Антогора.

– А разве было такое, чтобы Фермоскира стояла на краю гибели? Но если тебе, кодомарха…

– Нет, нет, я согласна.

Этот день, как и большинство зимних дней этого края, выдался ветреным. Ветер дул с запада, он проникал к городу по долине реки, был сырой и упругий – это море отдавало запасенное летом тепло. Он налетал на город порывами, оголял деревья, кружил по улицам желто-багряные листья. Во дворах тонко звенели бельевые веревки, полоскались, как разноцветные флаги, развешанные на них хитоны, пеплосы и шарфы. Амазонки с утра разошлись по своим сотням, скребли, чистили на конюшнях лошадей, украшали сбрую. Еще вчера поступил приказ полемархи Беаты готовиться к выходу на агору. Весь город знал: этой ночью закрытый верховный суд совместно с Советом Шести постановил принести в жертву богине рожденную в грехе Агнессу.

Сотенные знали тоже, что около покоев Атоссы выставлена стража, что отныне она не Священная и что венец храма сегодня возложат на Гелону.

Жрицы храма эту перемену приняли безропотно, они привыкли подчиняться Гелоне так же, как и Атоссе. В храме как будто ничего не изменилось, с рассвета начали готовить жертвенные алтари, часть жриц по приказу Гелоны ушла в город. Служанки храма должны были рассказать дочерям Фермоскиры о предательстве Годейры, об опасности, которая нависла над басилейей, о решении суда и Совета.