Амазонки

— Что ты знаешь о амазонках?

— И много, и мало.

— Говори яснее.

— Я знаю, что вы женщины...

— О, какая проницательность!

— Да, вы женщины, а женщина самой природой создана для любви. Все доброе в мире сосредоточено в женщине: она хранительница мира и домашнего очага, она мать всех людей, она начало любви человеческой, материнской, женской. И в этом счастье. И мне не понятно, кто и зачем все это отнял у вас?

— Верно, ты знаешь об амазонках мало, а о женщинах еще меньше. Скажи, где твоя мать?

— Она умерла.

— Отчего?

— Я не помню ее. Говорят, от болезни.

— А может быть, от счастья, о котором ты только что говорил? От счастья хранить домашний очаг и быть запертой. в четырех стенах своей жалкой хижины, от счастья сносить побои мужа, от счастья быть униженной и замученной тяжелой работой на клочке своей земли. Да, мы лишены этого счастья. Мы сбросили с себя все оковы, которые придумали для женщин эти скоты мужчины. А любовь, о которой ты говоришь, — самая тяжкая из цепей, и мы отринули ее. Амазонка вольна как ветер...

— И все?таки ваши законы противоприродны.

— Неправда! Много веков мы живем по своим законам и, как видишь, — не погибли. Мало того, мы богаты, сильны и свободны. Значит, наши законы хороши.

— Почему же вы стыдитесь своих законов? Вам понадобился мужчина, вы приводите его сюда, а потом убиваете. Боитесь, что он расскажет?..

— Мы убиваем мужчин всюду.

— Толька ли мужчин? Если у вас убегает рабыня, вы бросаете в погоню сотню всадниц, и ни одна не вырвалась из вашего ада.

— А разве в иных местах не ловят рабов и не убивают?

— Вы отгородились от мира, вы...

— Хватит, мужчина. Спор этот будет бесконечным, и он не изменит твоей судьбы. Пойдем, Лота, мне нужно с тобой поговорить.

Они вышли из шатра. Солнце поднималось над озером, берега его были пустынны, только кое–где маячили фигуры гоплиток, охраняющих агапевессу. Годейра вошла в лодку, Лота оттолкнула ее от берега, ловко вспрыгнула на корму, взяла весла. Долго плыли молча, и когда лодка вышла на середину озера, Годейра начала говорить:

— Вчера ты сказала, что любишь его, и я не поверила тебе, а может быть, просто не поняла. Мы судим о мужчинах по трутням. В бою нам нет времени узнать, что это за люди, а в шатре... Мы их поим вином, и они теряют человеческий облик. Чужие по языку, с ними не поговоришь. Взять моего... Скот из скотов. Дорвался до хорошей еды, до вина... Рядом молодая женщина. По его роже видно, что весь его ум ушел туда, в середину тела. Мы зря ловим множество трутней, теряем наездниц в набегах. Поймай бы одного такого, и он оплодотворил бы всю Фермоскиру. А твой... Он умен и красив...

— И добр, —тихо сказала Лота.

— Ночью они все добрые. Если бы не ты, а он взял тебя в плен?..

— Это так и было. Мы скрыли от тебя... В бою я упала с обрыва... Он промыл мои раны, вправил вывихнутую руку. Когда меня нашли, он мог уйти, но не ушел.

— Не могу поверить!

— Так было. Спроси Чокею.

— Он не знал, что его ждет? Ты спросила, раскаивается он или...

— Он сказал так: сотни мужчин умрут здесь, не изведав счастья любви, а он узнал, что это такое, и готов к смерти. И еще сказал: настоящие люди платят за добро добром. Я все эти дни думаю об одном: как спасти его.

— Опомнись, Лота!

— Да, да! Я не могу убить его.

— Это сделают другие.

— Тогда я заколю и себя. Зачем мне жить, если...

— Я всегда считала тебя умной. Подумай, зачем он тебе? Все равно ты не увидишь его никогда.

— Пусть. Зато я буду знать, что он жив и на свободе. И, может быть...

— Замолчи! Не хочу тебя слушать. Ты погубишь себя и меня. Я сейчас же прикажу утопить его. Камень на шею и...

— Тогда ищи сразу два камня. Ты меня знаешь—я не буду жить.

— Ни одна амазонка не опускалась так низко, Лота! — гневно произнесла Годейра. — Греби к берегу, я не хочу больше говорить об этом.

— Ты забыла, царица, об одном, — Лота ударила веслом по воде, поворачивая лодку. — Я родилась не в храме Ипполиты. Я появилась на свет среди людей.

— Выходит, мы не люди?

— Я уже сказала: я люблю. И если ты не понимаешь этого — ты не женщина.