Амазонки

— Нет нужды рассказывать вам, — продолжала Атосса, — о великом грехопадении Годейры, но я должна ради устава нашего Совета перечислить все вины проклятой богами царицы. Начну с того, что Годейра нарушила закон агапевессы и помогла Лоте отпустить на волю «трутня». Затем она помогла бежать Мелете в селение Тай, а та покрыла ложью и позором не только себя, но и всю Фермоскиру. Теперь нам стало известно: Годейра встала на прямой путь преступлений и помогла похищению Мелеты и Фериды, а потом и открыто предала нас. Я прошу вас, священные жены Совета, осудить Годейру и назвать кару за ее измену. Говори, Антогора.

— Проклятье и смерть! — воскликнула кодомарха.

— Смерть и проклятье, — тихо произнесла Гелона.

— Изменнице — смерть! — молодая царица свои первые слова на Совете произнесла твердо.

— Только смерть и проклятье! — этот возглас принадлежал Пелиде.

Беата почти не слышала слов приговора. Она обдумывала свою речь. Перед тем, как пойти на Совет, они договорились с матерью, что Беата будет защищать Годейру. Они наметили двоякую цель: поставить царицей Агнессу, но и помешать осуждению Годейры.

— О чем ты думаешь, Беата? Мы ждем твоего слова. Беата встала, хотя члены Совета обычно говорили сидя, поглядела на мать пристально и сурово:

— Да, я скажу свое слово. Да простят меня светочи справедливости за то, что оно будет не таким коротким, как у Агнессы, не таким бездумным, как у Антогоры, не таким цветистым, как у ясновидящей, и не таким жестоким, как у Пелиды. Сегодня мы судим Годейру, судим спешно и жестоко, в ее отсутствие. Такого еще не было на Священном Совете. Мы судим не простую воительницу. Я не знаю, достойна ли она быть царицей, но назвать ее бесчестной я не могу. Может, она невиновна...

— Ее вина доказана! —зло крикнула Атосса.

— Невиноватые не бегут из города! — вторит ей Антогора.

— Будь царица здесь, она ответила бы вам. Но Годейра далеко, и я буду говорить в ее защиту. Я, полемарха Беата, во имя святости и справедливости, ибо таков девиз нашего Совета, говорю вам — я не согласна с решением Совета. Не согласна потому, что Годейра не виновата. Да, полемарха Лота отпустила мужчину с агапевессы, но кто нам сказал, что царица помогала ей в этом? Я тоже была на той агапевессе, моя палатка стояла рядом с шатром Лоты, и я свидетельствую, что видела мужчину Лоты бездыханным. Мало того, его видела и кодомарха Антогора. Другое дело, что он оказался выносливым и хитрым и выплыл. Но при чем тут Годейра? В равной степени в соучастии можно обвинить и меня, и Антогору. Кто нам докажет, что царица...

— Она уже не царица! — взвизгнула Агнесса.

— Пусть. Кто нам докажет, что Годейра причастна к побегу? Мы все ту ночь были на пиру у ясновидящей.

— Следствие по побегу вела Пелида. Скажи, судья.

— Вина Годейры доказана, — сказала Пелида. — В похищении Мелеты участвовали рыбачки, а рыбные промыслы у царицы.

— Они есть и у Антогоры. И потом, почему благочестивая Пелида думает, что это были рыбачки?

— Стражницы у темницы, а также стражи ворот сказали, что от них воняло тухлой рыбой.

Беата подошла к креслу Пелиды, дотронулась до ее волос:

— От тебя, верховная судья, сейчас пахнет сурьмой, румянами и духами, но я далека от мысли, что ты цирюльница.

— Но мешки из?под рыбы...

— Их можно взять в любом месте, и может быть, даже умышленно.

— Уж не хочешь ли ты сказать, — заметила Атосса, — что кто?то хотел свалить вину на Годейру?

— Хочу сказать, Священная. Мы с Антогорой большие подруги. Она кодомарха, я полемарха. Она ревниво следит за тем, что делаю я, мне ничего не остается, как следовать ее примеру. В последние дни я узнала много любопытного. Все время у темницы стояло шесть стражниц, а в ночь побега кодомарха оставила только двух. Она как будто бы знала, что за узницами кто?то придет. Это еще не все. В эту ночь кто?то убил Лебею...

— Кто?то?! — воскликнула Антогора. — Ее угробили похитители!

— Наверное. Но вот что странно: я говорила со стражницами, и они сказали мне, что как только их связали и выкрали узниц, около темницы появилась Лебея. Она не развязала стражниц, хотя видела их, не подняла тревогу, не послала погоню, а сразу поехала по направлению к дому ясновидящей. В пути ее убили. А она, если я не ошибаюсь, возничая Антогоры. И это еще не все. Нам говорят, что похитители прошли через городские ворота, сели в лодки и поплыли в сторону Леагр. Но туда они не доплыли. И, я думаю, никогда не доплывут. Потому, что в ту ночь почему?то за город, кроме обычных разъездов, кодомарха посылала сотню храмовых. Может быть, похитители и беглянки давно покоятся на дне Фермодонта с камнями на шее? И вас спрашиваю, при чем же тут Годейра?

— Но почему она убежала?

— Я бы на ее месте поступила так же. Кто?то захотел погубить царицу, и она поняла, что ей не оправдаться. Она не предала нас, она просто скрылась, чтобы защитить свою жизнь и жизнь дочери.

— Ты все сказала? — спросила Атосса.

— Нет. Я хочу взять назад свое слово, данное Агнессе. Она не достойна быть царицей. Она еще девчонка. В чьи руки мы отдаем судьбу Фермоскиры? Девчонка без роду, без племени...