Амбарцумян

Амазасп Асатурович писал: «Я всегда непоколебимо пребывал в той уверенности, что величайшим двигателем в направлении совершенствования ориентации в мире явлений в человеческом развитии служил язык, своим происхождением связанный с развитием функций психофизиологической системы. Язык сыграл величайшую роль на путях расхождения человеческого развития от развития дарвинистического мира и положил начало действию в жизни гомо сапиенса — закона дивергенции (расхождения признаков). Вторым, по своему глубокому общественному значению, фактором развития общественно-человеческой жизни и непрерывно-организующей силой её движения вперёд служило и служит психическое начало, могущественно воздействующее на общественное движение человека по пути прогресса, которое называется правом вместе со своим "младшим братом" — нравственностью. Это психическое начало также является специальной функцией психофизиологической системы человека, ведущей его к всё более и более усиливающемуся приспособлению к условиям общественного бытия».

Необходимость изучения юридических и историко-филологических наук была продиктована именно этими принципиальными соображениями.

Когда Амазасп в первый раз вошёл в университет и, поднявшись на второй этаж, прошёл по длинному коридору, по одну сторону которого расположены его славные аудитории, то был подавлен гигантским впечатлением. Этот знаменитый, мощно протянутый на расстояние почти полукилометра коридор символизировал духовный путь, пройденный университетом. Расставленные в нём по стене и чинно стоявшие у дверей, ведущих в аудитории, большие, двухъярусные шкафы, полные старинных книг, бросались в глаза, как свидетели славного творческого пути. Думал ли Амазасп Асатурович, когда он впервые прошёл по знаменитому университетскому коридору, что спустя сто лет среди портретов великих учёных, украшающих коридор, будет и портрет его сына, Виктора Амазасповича Амбарцумяна?

Как он писал впоследствии: «Шествуя по этому коридору, нельзя было оторваться от подавляющего чувства, что ты находишься во владениях человеческого духа, идущего к завоеванию всего мира. Да и теперь, по прошествии целого столетия, этот дух Петербургского университета овладевает мною, когда изредка, находясь в Ленинграде, я прохожу мимо университета. А когда я слышу разговоры о великолепных зданиях, выстроенных для других университетов, у меня в голове шевелится мысль, что никакие грандиозные и великолепные сооружения не могут воспроизвести того духа, который властно царит в стенах нынешнего Ленинградского университета».