Амбарцумян

В 1902 году произошло событие, которое не может быть оставлено без внимания. Оно привело к знакомству с русскими поэтами — К. Д. Бальмонтом и В. Я. Брюсовым.

Однажды в кругу П. Абеляна, В. Манвеляна, В. Терьяна и других происходил оживлённый обмен мнениями о современной русской лирике, о сопоставлении её с армянскими поэтами, о их поэтических опытах. Много было сказано о «вождях» русских декадентов и символистов — о К. Д. Бальмонте и В. Я. Брюсове. Все они безапелляционно признавали большое значение этих поэтов. Подчёркивая это значение, многие говорили о какой-то таинственной, магически волшебной обстановке, в которой живут эти поэты.

— Они — какие-то недоступные олимпийцы, живут на высотах Парнаса, имеют дело с небожителями!.. Говорят, они, как жрецы, выполняют культ поэзии, и смертным не дано видеть их в божественно-поэтическом обличье… — так рисовался им образ жизни поэтов.

— А что, если я проникну в божественную их обитель, — самоуверенно заявил Амазасп, — познакомлюсь с ними, побеседую о поэзии!

Раздались радостные и поощрительные голоса:

— Это дело! Это прекрасно!

— Однако надо создать какой-нибудь разумный повод посещения! — крикнул Абелян. — Давайте решим, с какой именно целью?

— Это легко, совсем легко! Амазасп просто несёт им стихи на показ, с целью экспертизы, — пояснил Канаян, — с целью получения на них отзыва…

— Посылаем, — сказал Ханзадян, — четыре стихотворения. По одному из сочинений самого Амазаспа, Вагана Терьяна, Канаяна и Хачатряна. Это будет очень кстати: мы получим сравнительную оценку творчества наших поэтов!

— Но ведь они не знают армянского языка… Очень просто: мы переведём и пошлём переводы!

Решили принять это предложение. Через два дня переводы были готовы. К ним присоединили одно из стихотворений Аветика Исаакяна.

— Это для того, чтобы узнать мощность поэтической силы самих экспертов. Посмотрим, как они отнесутся к нашему замечательному поэту.

Они вышли на улицу, и шумное «паломничество» двинулось к цели. Бальмонт жил тогда в районе Тверской улицы. Группа остановилась у подъезда, и Амазасп смело вошёл. Его любезно принял солидный, с короткой заострённой бородкой человек средних лет — по виду ему можно было дать чет 35–40. С широким лбом, с довольно большой, покрытой вьющимися до самых плеч русыми кудрями, головой. Он произвёл на Амазаспа весьма выгодное впечатление. Амазасп назвал себя и объяснил цель своего посещения. Бальмонт слегка улыбнулся и пригласил его сесть. Первое впечатление свидетельствовало, что на его серьёзном и мрачном лице улыбка показывается редко, и Амазасп в его взгляде уловил тенденцию религиозно-мистических устремлений. Однако никаких жреческих, олимпийских, тем более таинственных обстоятельств в его обстановке он не заметил. В простой маленькой комнате, служившей ему кабинетом, стоял приставленный к стене письменный стол, и он, занимаясь, лицом был обращён к стене. Голос у него был мерный, музыкальный.

— Так, значит, вы хотите узнать моё мнение о вашей поэзии? — тихо произнёс он и спокойно открыл предложенные ему листы. — Хорошо, хорошо!

Он прочёл все пять стихотворений и, отложив их в сторону, спросил:

— А кто их авторы? Конечно, это вещи разных авторов!

— Ученики! — сказал Амазасп.

Тогда он начал рассматривать каждое стихотворение в отдельности.

— В этой вещи, — начал он свою экспертизу, — ничего не годится. В ней нет ни мысли, достойной поэзии, ни поэтической формы, ни настроения. Это прямо не годится, — отметив лист синим карандашом, возвратил его Амазаспу. Забракованное стихотворение принадлежало Хачатуряну. Засим, весьма внимательно, местами повторяясь, он прочёл второй лист и с заметным воодушевлением произнёс: — Вот это я понимаю! Автор этой вещи будет, несомненно, поэтом! Кто он? Передайте ему мой привет. Скажите, что ему следует шагать вместе с музой.

Такой положительной оценки удостоилось стихотворение Вагана Терьяна.

Взяв два других листа и прочитав их, Бальмонт решительно отозвался: в этой вещи есть некоторая поэтическая мысль, но она слишком тривиальна, что касается формы её, то она совсем не годится. Это было стихотворение Канаяна.

— Вот это стихотворение отличается сильной, бурно выраженной мыслью, но форма его грубая, неразработанная! — Это был отзыв о стихотворении Амазаспа.

Наконец он взял лист со стихотворением Аветика Исаакяна. Бальмонт его прочёл, положил перед собой и спросил:

— И это стихотворение принадлежит перу ученика?

Амазасп, кривя душой, ответил положительно.

— Не может быть! — категорически заявил он. — Это — творчество большого мастера! Его автор — крупный поэт! Он не шутит божественным даром!

Экспертиза окончилась. Поблагодарив, Амазасп вышел, и всё паломничество шумно направилось к Брюсову.