Амбров Кеон

Оставшись после бури бездомными, многие дети ели и пили все, что могли найти, без разбора. А когда заболевали, гордость не удерживала их, как взрослых, вдали от ворот Карре, но проводники часто почти ничего не могли для них сделать. Десятки заболевали холерой — и жители общины страдали вдвойне: от утраты такого количества молодых жизней, и от сознания такого, что обязательно возникнут слухи, будто в общине детей убили.

Но Карре никому не отказывал. Некоторых детей удавалось спасти с помощью лекарств. А взрослых саймов спасали почти всех — кроме тех, у кого пострадали латерали.

Сильный ветер в многолюдном городе превратил оконные панели, кровельную дранку — любые острые предметы — в смертельно опасные орудия. Вытянуть руки, чтобы закрепить веревку, спасти ребенка, заткнуть щель под дверью, куда натекала вода, — все это означало обнажить уязвимые предплечья саймов, — и сотни саймов так были ранены. Некоторые, как Эрланд, умирали быстро. Другие отделывались лишь ушибами и через несколько полных боли дней или недель оправятся.

Но многие были ранены настолько серьезно, что использовали для залечивания хрупких латералей весь селин, затем испытывали потребность — и умирали от истощения, потому что излечение вовремя не происходило и раненые латерали не позволяли извлекать селин.

Иногда Серджи казалось, что это его наказание за то, что не спас Эрланда, — он часами сидел с умирающими саймами, своим полем смягчая их предсмертную агонию. На одном уровне инстинкт, требовавший смягчать боль других, заставлял его быть благодарным за эту работу, но проходили бессонные ночи и дни без ответа на письмо, которое он отправил в Кеон, Райза Тиг тоже не давала о себе знать, и Серджи начинал чувствовать себя попавшим в западню бесконечной смерти.

Со временем все саймы с пострадавшими латералями умерли или выздоровели — все, за одним исключением.

Ее звали Верла, и у нее была такая же история, как у остальных. Она защищала руками восьмилетнего сына и маленькую дочь. И так и не поняла, что ее ранило, повредило обе внутренние латерали.

Правая латераль была повреждена так сильно, что проводники потеряли надежду, однако Верла продолжала жить и вскоре оправилась настолько, что могла спросить о судьбе своих детей.

Дезориентация и излечение на седьмой день пребывания в Карре вызвали у нее потребность. Йорн и Серджи ожидали, что повторится картина смерти всех остальных саймов.

Она никогда раньше не получала передачу от проводника; ее организм протестовал. Серджи видел, как поврежденную латераль, отвратительно пурпурную вместо нормальной розово-серой, охватывают судороги, как она уходит в сумку, не отвечая на обещание жизни, предлагаемое Йорном.

Серджи просунул руки под правую руку Верлы, добавляя соблазн джена к защите Йорна. Когда непокорное щупальце протянулось к нему, Йорн захватил его своим.

Верла закричала от возникшей при контакте боли. У Серджи живот свело от сочувствия, но он взял себя в руки и стал постепенно расслаблять собственную систему, чтобы позволить Йорну контролировать поля.

Самый трудный урок, усвоенный Серджи как товарищем, заключался в том, что нужно полностью отказаться от своей воли и стать на мгновение инструментом в руках проводника, а не другим врачом. Ситуации, требовавшие этого, возникали редко, но всегда оказывались критически важными.

Используя поле Серджи, чтобы смягчать боль Верлы, Йорн завершил контакт, прикоснувшись губами к ее губам. Горячая волна селина, пробежавшая по ее поврежденным нервам, заставила ее дважды обрывать передачу, отшатываясь, прежде чем Йорн сумел удержать ее и передать достаточно жизненной энергии, чтобы она продержалась еще несколько дней — драгоценных дней, дающих ее латерали возможность исцелиться.

Когда Йорн отнял свои губы, лицо его было истощенным, но полным торжества.

— Теперь с тобой будет все в порядке, — сказал он и обвис на руках у Серджи.

Лицо женщины было искажено болью — на мгновение оно стало похоже на лицо джена, убитого из-за селина. На таком лице всегда застывает гримаса агонии из-за страшной боли в сожженной нервной системе.

Но вот женщина расслабилась, организм ее приспособился к новой хлынувшей в него жизни, и она устало улыбнулась.

— Спасибо, — прошептала Верла. — А мои дети…

Она уснула, не окончив фразы.

Йорн, к которому возвращались силы, улыбнулся Серджи.

— Вот что мы для нее сделали.

— Думаете, я этого не знаю?

Проводник рассмеялся.

— Конечно, знаете.

Однако он тут же посерьезнел.

— Серджи, вы знаете, что я бы не выбрал вас товарищем сегодня на вечер, но Лорина и Квис совершенно истощены. Вы обладаете невероятной силой… но, боюсь, вы не всегда можете отдавать ее мне.

— Это нелегко, — признался Серджи.

— Недд будет гордиться вами. Кстати, это напомнило мне: если хотите уехать завтра, я распоряжусь о сопровождении. Мне жаль, что я не могу выделить для Кеона другого проводника, но…

— Нет, я не уеду, — сказал Серджи. — Я отвезу проводника в Кеон, но нужно подождать, пока она сама придет ко мне.

— Она? О ком вы говорите?