Амброзия

Сейчас этот свежий плод только его. Он кусал мякоть и пил сок ее жизни. Вдыхал и чувствовал, как наполняется нужными силами. Жаль, что этого слишком мало. И хватит на несколько дней.

Кирилл захрипел от удовольствия. Он осознавал, что девушка тает от прикосновений, стонет от поцелуев, и кричит, изгибаясь, стоит ему потянутся к ее лону. Всему причиной его природный магнетизм. Как мышеловка. Как сладко-манящий нектар дрозеры.

Мышцы сводило приятной судорогой. Кирилл вдыхал женские феромоны, словно упоительный запах айвового вина. Будто это не запах человека, а панацея или лекарство от всех болезней.

Запустив пальцы в курчавые волосы ниже плоского живота, Кирилл медленно, очень медленно, ввел ладонь глубже и коснулся заветного желанного цветка.

Девушка вскрикнула и, засмеявшись, подалась бедрами вперед.

– Я сейчас сгорю! – ее голос спиралью ворвался в висок, и Кирилл, не спрашивая, вошел в нее пальцами. – Мало! Еще… – стонала она, кусая губы.

Холодный ночной ветер хлестал по спине. Он доносил с севера терпкий запах торфяников и свежесть морской воды из си-комплекса. Капли пота собирались на крыльях носа и падали девушке на живот.

Кирилл захрипел, когда от его ритмичных движений, она закричала и, выгнувшись, задергалась в конвульсиях.

Больше терпеть не мог. Подтащил девушку к себе и, свесив ее стройные ноги с кровати, стал рядом на колени. Не дожидаясь разрешения, вошел и замер. Еще чувствовалась легкая пульсация и мелкая дрожь, за которой волной накатывало наслаждение.

Девушка распахнула ресницы и впилась в него темным взглядом. Приоткрыла рот, юркий язычок скользнул по губе, и провела ладонями по груди Кирилла. Он запрокинул голову, справляясь с накатом жара. Лава выплескивалась наружу, и его внутренний вулкан был на пределе.

Отстранился и снова втолкнулся. Словил протяжный стон. Еще ворвался, затем еще и еще, наращивая темп. Девушка впивалась пальцами в пояс и при каждом движении подтягивала к себе. Дыхание плавилось, прикосновения обжигали, а кожу терзали царапины. Пусть. Все исправимо.

Сейчас. Он. Просто. Желает. Ее.

Отпустил себя.

Обхватил ладонями тугие ягодицы и вталкивался в ее лоно так неистово и быстро, что дошел до оргазма почти сразу. Это нельзя назвать криком – это был рев раненого зверя. Он прокатился по комнате и замер на улице, прервав уханье совы.

Все. Исправимо.

Кроме смерти.

Глава 3. Несправедливый шанс

Ранее

Ангелина Кейса закончила биологический университет и по распределению попала в местную эко-оранжерею, где должна была изучать виды культурных растений и вовремя отслеживать их болезни и вредителей. Однажды в одной из теплиц новые сорта гибискуса покрылись желтыми пятнами. Болезнь за несколько дней поразила четверть видов: некоторые покрылись некрозами, что означало гибель цветов неизбежна. Обычное, казалось, заболевание – ржавчина, но оно грозило исчезновением всех поколений.

Работники удалили заболевшие растения, повесили ловушки от трипсов, распространяющих болезнь, проветрили теплицы, промыли листья необходимыми растворами, но на утро появились новые «пациенты».

Опускались руки: погибло больше тридцати процентов растений. Для Ангелины это был настоящий крах будущего. После такого ее обязательно уволят: не уследила ведь – значит, не компетентна.

Ей некуда было идти: ни семьи, ни опыта, ни поддержки. Пока работает, положена комната в общежитие, а если уволят… об этом даже думать страшно.

Через день из оранжереи вынесли погибшие скелеты гибискусов. Нежные лепестки ссыпались с соцветий и устилали пластиковый пол теплицы.

Кэйса в изнеможении прислонилась к дверям, понимая, что на этом все и закончится. Насколько ей известно, грибковое заболевание «ржавчина» практически неизлечимо. Нужно было найти источник заражения, но они с тетей Валей, помощницей по теплице, уже все пересмотрели, и впустую.

Тучная женщина с нахлобученной на голову кепкой ввалилась в проход. Выглядела она бодро и моложаво.

– На пенсию пойду с легким сердцем. А вот тебя, деточка, жаль. Из-за такой чепухи да всю жизнь будешь скитаться по дешевым тепличкам и школьным садам, – женщина покачала головой и уставилась на уцелевший куст гибискуса. Он как раз выпустил бутоны для цветения: ярко алые лепестки с бледно-розовыми прожилками. Но ему не суждено украсить собой какой-нибудь си-комплекс. Завтра ржавчина поднимется выше и зацепит нежные бутоны – они скрутятся, обесцветятся и, через время, отпадут, так и оставшись бурыми болванками.

Ангелина склонила голову и смахнула с плеч неприятный холодок. Надежды не осталось. Поправив выбившийся из хвоста локон черных волос, она заложила его за ухо и чуть не вскрикнула от неожиданной мысли:

– Теть Валь, а вы пол проверяли?

Помощница выглянула в длинный проход и принялась подковыривать край хлипкого покрытия.

Там спрессовались листья гибискуса, или то, что от них осталось. Подгнившие пласты растений щедро были усыпаны черными точками насекомых, тех самых, что убивали теплицу. Как они туда попали, трудно было представить.