Амели без мелодрам

Они не виделись несколько месяцев. Кларе столько всего надо ей рассказать! Ну вот, по порядку… Но по порядку не вышло, все новости перепутались, и она выпалила их как попало. Училки в школе — просто отстой, но ей на это наплевать, потому что в этом году у нее появились суперские подружки, все ужасно симпатичные… И потом… у нее есть приятель, он тоже перешел в последний класс. Он в нее влюблен… Конечно, она уверена, она знает. Да потому, что он ей сам сказал!.. А она? Нет, она как-то не очень… Зато они уже целовались… Один раз… но ей не особенно понравилось. И она вдруг подумала, может, после каникул найти другого? Ты как думаешь, Амели? Наверное, так будет лучше?

Амели подумала, что в ее время все было по-другому… Но Кларе говорить не стала: это было бы слишком пошло. А сказала она вот что:

— Да, так будет лучше. Если он целоваться не умеет, так чего уж там…

Явились Пепе с Марселем. Похоже, старина Марсель не в духе и не слишком жаждет возиться с мотором. Ему надоело. Вид у него недовольный. Но когда он увидел Клару, у него в глазах вспыхнул огонек. Она бросилась открывать дверцу автомобиля, расцеловала его, тянет за руки, помогая выбраться из машины. И он позабыл и про усталость, и про боли в ногах, загнавшие его в инвалидное кресло. Правда, иногда… когда никто не видит, он делает кружок пешком. Ну, должны же быть исключения… И Клара, вне всякого сомнения, как раз такое исключение. Амели нежно кудахтала, а Пепе улыбался, выгружая кресло-каталку. Он вовсе не дурак, этот Пепе. Тут все называют его Пепе, хотя на самом деле он Педро. Ему лет тридцать. Он нанялся в дом престарелых медбратом, а потом стал консьержем: больше платят.

Кроме того, когда у него есть время, он оказывает разные мелкие услуги.

— Марсель, йа прриеду к пяти часам!

— О’кей, Пепе, до скорого!

В полдень, как и обещала Амели, они ели нежный овсяный корень. Потом Марсель устроил себе долгую и весьма трескучую сиесту под липой. Комментарии не заставили себя ждать:

— Все это не слишком хорошо для озонового слоя…

— Надо бы предложить занести овсяный корень в список вредных продуктов.

— Чтобы их продавали пучками, перевязанными красной ленточкой, и с черепом на этикетке. Как динамит в комиксах про Счастливчика Люка![1]

Клара и Амели повеселились от души.

Амели выложила инструменты на старый столик на колесах, чтобы у Марселя все было под рукой.

И он начал работать.

— Клара, птичка моя, возьми ключ на двенадцать… да нет, не этот, вон тот… Хорошо… поверни… только против часовой стрелки, потому что тебе надо отвинтить… Ага… хорошо… Вот видишь, если захочешь… А теперь… дай-ка вот эту штуку…

И как всегда, наступил момент, когда Марсель увлекся, схватил инструмент и полез в мотор. Моторы его страсть.

Кларе нравилось наблюдать, как он работает. Он все время ворчал себе под нос, комментируя все свои действия и костеря каждую железку каким-нибудь старинным бранным словом: «Дери тебя кот», «Да чтоб тебя»… «Хреновина одноглазая»… Почему одноглазая? Загадка…

Она принималась задавать вопросы:

— Марсель, а зачем шланг, который вон там болтается?

— Какой шланг? Вон тот? А! Вот это да!.. Похоже, что поломка именно там и есть.

Он ворчал негромко, но Кларе все было прекрасно слышно.

— Ну вот, опять дело ее рук… Ох уж эта Амели, что за мозгодерка!

Пепе явился ровно в пять. Но похоже, слишком рано.

А как раз в тот момент, когда надо было уезжать, Марселю в глаз что-то попало. Клара усердно искала соринку, но не нашла.

— Ладно, не страшно, — сказал Марсель. — Немножко щиплет, и все.

Но глаз у него все равно слезился, потому что инородное тело мешало.

Потом Марсель и Пепе уехали.

Амели и Клара помолчали. Каждый раз одно и то же.

До чего же постарел Марсель…

Наконец Клара спросила:

— Зачем ты все время ломаешь машину?

— Чтобы дать ему работу…

— Думаю, он догадывается…

— Возможно. А ведь на этот раз поломку нашла ты. Молодец! Я старалась всю ночь! Никак не могла вспомнить, что я сделала…

В следующий раз надо будет записать…

Напомнишь мне?

5 (Продолжение) Гроза и улитки

Вскоре началась гроза. Клара и Амели укрылись в доме. Гроза была сильная, из тех, что запросто могут напугать.

«Когда нам, Мине и мне, было лет по девять или десять, как тебе сейчас, мы любили все время повторять: „Ну и ну!“

К месту и не к месту, вместо „да“ и вместо „нет“…

„Ну и ну!“ — и все тут.

Но в тот раз, когда мы сказали: „Ну и ну!“ — у нас просто не нашлось других слов. Мы увидели такое, что нарочно не придумаешь. Самое омерзительное и страшное, что только можно себе представить.

— Ну и ну…

— Это еще что такое…

У нас от удивления глаза на лоб полезли. Мы были как под гипнозом. Ну и испугались порядком. Потому что нам нельзя было там находиться. Нам было строго-настрого запрещено появляться в том месте!

Но мы не убежали, а глядели во все глаза.

Дождь лил как из ведра, но мы не двигались с места.

И тут Мина говорит:

— Чем-то воняет, а?

— Верно, ну и ну! Воняет жареным поросенком…

— Что будем делать?

— Бежим скорее!