Амена (СИ)

- У членов Совета есть взрослые дочери, которые воспитаны по всем правилам, они не чета тем, что обитают в Тароне.  У Кефея, - и  он указал на седовласого номара, сидевшего справа от Эфина, – есть дочь Талья, она уже готова вступить в Союз, ей совсем недавно исполнилось семнадцать.

- Она слишком юная для меня.

- Вы не смотрите на годы, она умна. За такую жену не придется краснеть.

- Я обдумаю твое предложение, а сейчас нам стоит вернуться к не менее важным вопросам.

Эфин еще несколько часов обсуждал с Советом возможности плавать и торговать с соседними городами, предлагая в качестве товара оружие, в изготовлении которого им не было равных. А когда все встали и собрались покинуть зал, то Эфин подошел к Кефею:

- Я желаю встретиться с твоей дочерью. Завтра с восходом солнца я прибуду к дверям твоего дома.

У советника просияли глаза,  он расплылся в улыбке, ведь породниться с Правителем означало небывалые возможности и привилегии.

- Это просто замечательно, она будет вас ждать.

И не ответив ни слова, Эфин вышел из дома. Он гулял по улицам и наблюдал за жителями, Тафир был прав, номары вызывали отвращение отсутствием манер и неопрятным видом, лишь жены и дети военных, а также приближенных вели себя достойно. И если Тарон хотел стать Великим, то и его жители должны были соответствовать этому величию.

Как и договаривались, Эфин прибыл к дому советника с восходом. Кефей не заставил себя долго ждать, выйдя на улицу:

- Приветствую вас! Моя дочь уже готова.

- Хорошо, пусть выходит.

Тогда номар позвал ее. Талья показалась в дверном проеме, ее кожа была насыщенного серого цвета с черными полосами, которые украшали, глаза горели, подобно уголькам, а волосы были заплетены в толстую косу, доходившую до бедер. Ее стройное тело облегало  платье цвета океана, а на груди красовался фамильный кулон.

- Вот, это моя старшая дочь, Талья.

Дева поклонилась Правителю и прошла вперед, Эфин протянул ей руку, помог сесть на коня, после чего сел сам и пара отправилась к воротам.

 Они остановились у берега, слезли с лошади и, разувшись, побрели вдоль океана, Эфин некоторое время молчал, так как чувствовал смущение, а Талья ждала, когда же Правитель проявит к ней интерес. Вскоре он заговорил:

- Твой отец желает нашего союза, как ты на это смотришь?

- Я была бы самой счастливой номаркой, если бы моим мужем стали Вы. Это большая честь.

- А что ты думаешь по поводу любви?

- Любовь приходит постепенно, ее нужно заслужить.

- К сожалению, юная Талья, я вряд ли смогу полюбить тебя.

- Мне известна ваша история с крианкой, Вы любили ее и любите, по сей день. Но почему ее здесь нет? Почему уже более двух лет о ней ничего не слышно?

- Мои чувства к ней схожи скорее на разрывающую душу боль, чем на любовь. То, что произошло между нами, было моей ошибкой, однако я ее исправил.

- Отчего же тогда Вы не сможете полюбить снова?

- Я не умею любить. Союз с тобой - это вынужденная мера. Не пойми меня неправильно, ты очень красива, но мне ты нужна для того, чтобы навести порядок в Тароне.

- Что ж, ваше желание – закон! Тем более, все еще может измениться.

Эфин практически не смотрел в ее сторону, но как только пытался посмотреть, то перед глазами появлялась Амена, его сердце в очередной раз сжималось от тоски, ведь он мечтал обнять ее и провести с ней тысячи ночей, которые были для него спасением.

Вернувшись к дому советника, он попрощался с номаркой и сказал ее отцу, что готов вступить с его дочерью в союз, единственное, это должно было произойти после возвращения Эфина из Гарды.

Но что происходило все это время с Фароном? А Фарон продолжал жить в деревне и обучать номаров, он периодически посещал Тарон, проводя ночи с Сафирой, которая по-прежнему желала  мести, так как, расставшись с Аменой, Эфин не утратил сил, а продолжал правил, наращивая мощь. Они вместе думали, как можно убрать его с дороги, сломать, а лучше убить, но стражники настолько яростно охраняли своего Лидера, что даже тапи не могли проскочить незамеченными. Во время близости с Сафирой, Фарон вспоминал Амену, представляя, что она лежит с ним, но как только открывал глаза и видел перед собой эту озлобленную номарку, то сразу же вставал и уходил прочь. Ему не хватало крианки, не хватало ее глаз, улыбки и нежных рук, до которых он так часто дотрагивался во время тренировок. Братья продолжали мечтать о ней и каждому эти мечты давались с болью, только Фарон во  всем винил Эфина. Однажды, когда Фарон очередной раз приехал к дому Сафиры, то она встретила его холодно и не пожелала близости, тогда номар вошел в покои, сел на кровать:

- Что с тобой? Неужели ты не соскучилась? – он, как всегда нагло улыбался и смотрел на нее свысока.

- Мне надоело быть твоей забавой! – Сафира встала у стола и ее руки, будто впились в дерево. – Сколько можно приходить ко мне, а наутро сбегать как от прокаженной.

- Кажется, ты забываешься, я вовсе не обещал тебя любить. Мы вместе, потому что преследуем одну цель.

- Я больше так не хочу, видишь ли, я тоже женщина, которой нужна ласка и забота, а не ночь грубости и мимолетной страсти.