AMENTRIS. Гримасы подсознания – 2

Некромант приблизился к алтарю и шагнул чрез горевшее пламя. Словно огонь был частью его самого. Этот человек дыхание жизни превращал в дыхание смерти. И наоборот, работая со смертью, чародей дарил подлинную жизнь. Существование Гермидана покрывалось траурным флером, завесою тайны. Однако мощное биение бешеной энергии вырывалось, подобно лаве, так или иначе, наружу!

Переступив огненный круг, а потом еще два, маг встал между Эдгаром и Нолтом, расцепив руки их. И приказал открыть всем глаза и тоже расцепить длани обрядовой связи.

Странно, но соблюдая указания некроманта, команда, открыв очи, была на удивление спокойной, перестала паниковать и будто заново родилась. Все треволнения, словом, оказались позади, и даже раны вьюноша и капитана не беспокоили, как раньше. А между тем, действие наркотика, что ввел отцу и сыну эскулап, подходило к концу. Наркотик, кстати, был изготовлен в форме порошка, из корнеплодов речного богуса и семян дикой плайнокозы.

Чародей вновь поднял с ритуального «стола» ганравар, и вновь сделал свежий надрез на ладони. И причем, в том же самом месте, ничуть не поморщившись. Горячая кровь Гермидана с новою силой начала капать на каменный пол. Этой кровью алхимик нанес каждому из четырех испытуемых на лбу символ – точней, знак Аментриса. А именно – круг, внутри которого от центра расходились три прямые линии с завитками по краям.

«И двое восстанут, чтобы помочь третьему! А четвертый ляжет жертвой, чтобы третий ключом стал!!» – как и ранее, повышая голос, вновь и вновь повторял маг слова заклинания.

И далее:

Ни крика и ни стона, не должно появиться!
Иначе, головы падут с окровавленных плеч!
Время подошло, и время более не ждет!
Готовьтесь к принятию того, чего нельзя избежать!!

Гермидан взял с алтаря два руморба и преподнес их Карлу и Стейту.

– Настало время восстать!! – и буквально вложил рукояти кинжалов им в длани. Моряки внезапно вспомнили его, ранее сказанное, предвещание. «Вы обновитесь, съев часть собственной плоти; после посвящения воспроизведетесь!». Иными словами, оснеец и лекарь должны были отрезать, отдалить от себя часть собственного тела, быть может, невеликий кусок, но обязательно съесть данную плоть после обрядового своего посвящения.

Однако при этом, мужчины не имели права произнести не единого слова, не выдать боль и отвращение ни стоном, ни криком! Сие были строгие канонические требования жуткого ритуала Малакторус, что составлял один из сводов могущественного культа Аментрис. Знак, который некромант начертал на лбах испытуемых, даст, в данный момент, им волю и откроет их подлинную сущность. В случае нарушения правил, бедолаги погибли бы на месте. Ибо Малакторус не терпит непокорства и глупого отношения к себе!

Карл и Стейт изо всех сил сжали в руках ритуальные клинки. Казалось, тела мореходов начали сводить страшные судороги. По лбу и по щекам бежали ручьи пота, смешиваясь с кровью алхимика. Той кровью, что изобразила магический символ. Сердца с каждым ударом колотились быстрее и быстрей! Напряжение, как и волнение, достигло критической точки!

Наконец, оснеец положил левую ладонь на алтарь. И отодвинул чуть в сторону свой дрожащий мизинец. Руморб-кинжал лег на палец – Стейт сильно выдохнул. Сжал накрепко зубы и приступил к удалению плоти. Алая кровь закапала от места надреза, мясо обнажилось, а затем и белая кость. Человек делал над собой ужасные усилия, чтоб не закричать. Его в буквальном смысле колотило. Надо перерезать сустав! И мужественный помощник капитана надавил крепко на лезвие… Окровавленный алтарь едва не лишил ума командора. Удаленный мизинец неестественно скрючило в мерзостной луже.

Лекарь тем временем был бледен, как полотно. В памяти проносились операции, которые осуществлял раньше. Но эти операции производились пациентам. А тут нужно самому себе вырезать фактически кусок мяса. Причем без всяких обезболивающих. И даже простонать, вскрикнуть ни разу нельзя.

Он думал, в какое место должен вонзиться «скальпель». И о том куске, который нужно потом съесть, подобно каннибалу. Но ведь съесть-то необходимо плоть… самого себя! И это дикое обстоятельство никак не укладывалось в голове.

Словом, перед Карлом стоял весьма нелегкий выбор. Но, так или иначе, чел, в конце концов, его сделал. Обнажив правую ногу, заглянул, напоследок, в темные глаза чародея. Тот смотрел бесстрастно, будто проводил сам операцию на мертвеце.

Но по сравнению со Стейтом, движения дока были быстрыми, уверенными. Пусть и рука его дрожала, но это была рука врачевателя. Лицо «хирурга» исказила гримаса боли; оно стало багровым от волнения и страха. Карл вырезал, округлым движением, часть мягкой голени. Вырезал так, чтоб не повредить важные сосуды. Кровь брызнула на каменный пол. Качаясь из стороны в сторону, лекарь подобранный кусок бросил на алтарь. И если бы не те силы, что вдохнул в него Гермидан, «членовредитель» бы, попросту упал бы без сознания!