America Latina, или повесть о первой любви

Подошедший джип подбросил меня до края леса, где я свернул на едва заметную колею и весело зашагал через парамо к видневшемуся вдали отрогу хребта. Словно волнорез, выдвигается этот кряж в сторону Амазонии, возвышаясь на 4000 метров над равниной. В конце июня сюда часто приезжают туристы, чтобы увидеть знаменитый на всю Южную Америку рассвет. В другое время года восточный склон Анд окутывает густая облачность, но изредка бывают ясные дни — как раз такой, как сейчас.

Удивительно, что даже на такой высоте дорога за три месяца совершенно заросла — дважды я чуть не потерял ее в высокой траве. Дальше к югу парамо уже нет — там восточная сторона гор становится все более сухой. У опушки леса паслись андские олени (Hippocamelus antiiensis), которые при моем появлении очертя голову бросались вниз по почти вертикальному откосу. Как они не ломают при этом ноги в кочкарнике, трудно понять. Ближе к вечеру из-под деревьев крадучись вышли самые маленькие олени — карликовые мазамы (Mazama bricenii).

Я нашел избушку на самом краю отрога Tres Cruzes de Oro (Три золотых креста), притащил из леса дрова и попытался развести костер. Гнилые сучья никак не хотели гореть — лишь последней спичкой мне удалось зажечь их, и ночь я провел в тепле в компании крошечной землеройки Cryptotis thomasi, единственной постоянной жительницы домика.

Знаменитый «рассвет Трес Крусес» не обманул моих ожиданий. Поднимаясь сквозь слои тумана, солнце так сильно искажалось, что принимало форму песочных часов, восьмерки и даже «делилось пополам». При этом на лесистые склоны гор ложились самые неожиданные краски. Когда солнце, наконец, вышло из облаков, пасшиеся на склонах белохвостые олени (Odocoileus virginianus) немедленно ушли в лес, а им на смену появились андские.

Не успел я вернуться к дороге, как небо затянули тучи и пошел снег. Я поймал машину «скорой помощи», ехавшую в Куско за лекарствами, и, несмотря на двукратные проколы колес, добрался в город засветло. Заходя по дороге во все кафе и ресторанчики, я дополз до своего отеля и повалился в койку, наевшийся, как удав (Boa constrictor).

Н. Гумилеву

Нет ничего красивей сельвы ранним утром,

Ее окутывает розовый туман,

И словно маленькие блестки перламутра,

Колибри вьются среди спутанных лиан.

Нет ничего чудесней сельвы в знойный полдень,

Когда под листьями кувшинок спит река

И хоровод над белоснежным пляжем водят

Веселых бабочек цветные облака.

Нет ничего прекрасней сельвы на закате.

Огнем пылает в небе перистый муар,

И ждет гостей, уютно спрятавшись в засаде,

Роскошнй призрак, желтоглазый ягуар.

Нет ничего волшебней сельвы ночью темной,

Звучат в ней сотни голосов и голосков,

А в глубине прохладных дупел потаенных

Сверкают россыпи малюток-светлячков.

Нет ничего на свете лучше сельвы дикой,

Но должен я, рожденный средь холодных стран,

Вернуться в скучный серый мир толпы безликой,

Покинув сказочный зеленый океан.

И буду видеть я в окне лишь снег и крыши,

И сном покажется мне в будничной Москве

Что где-то грохот ревунов под утро слышен

И грифы кружатся над лесом в синеве.

Глава седьмая. Золото инков

Мы должны очистить нашу землю от белых, ибо они — источник заразы. Они разносят болезни, поражающие тело. Хуже того, они разносят болезнь, поражающую душу — безумную страсть к золоту.

Тупак Амару.

Проснувшись утром, я обнаружил, что еле двигаюсь — после каждых нескольких шагов голова кружилась так, что я едва не падал. По-видимому, это была укаяльская лихорадка. Тем не менее нашел в себе силы плотно позавтракать (дважды) и побрел в город. К обеду приступ закончился, но я знал, что через день он повторится.

Я решил попытаться устроиться «гидом-натуралистом», чтобы съездить в Ману еще разок-другой и подзаработать. За месяц, проведенный в заповеднике, я перезнакомился со всеми гидами, а после вынужденного сплава по реке без лодки меня стали считать самым великим натуралистом всех времен и народов, поэтому я был уверен, что в любую туристическую компанию устроюсь без труда.

Действительно, во всех четырех компаниях, организующих турпоездки в Ману, мне были очень рады. Все предлагали хорошую работу, но только с апреля. Дожди означали конец туристического сезона, и компании ожидал простой до весны. Только владелец фирмы «Aventuras ecologicas» дон Алехандро предложил мне взять группу, которая должна была стартовать через два дня.

Проторчать лишних два дня в городе было малоприятной перспективой, но очень уж хотелось попасть в Ману еще хоть на недельку. Настораживало лишь одно: во время разговора дон Алехандро, узнав, что я из России, радостно сообщил мне:

— А я коммунист! Точнее, троцкист. Только учение Маркса-Троцкого приведет нас, людей труда, к победе и процветанию!