AMERICAN’ец

Возвращаясь на корабль, Крузенштерн в расстройстве кусал губы. Русская экспедиция возбудила внимание Европы. Успех путешествия должен был утвердить честь автора прожекта кругосветного плавания, неудача же навсегда омрачила бы его имя. Но не для того капитан принял командование двумя кораблями, оставив дома любимую жену с новорождённым ребёнком, чтобы без славы окончить многотрудный поход!

Опасности же подстерегали экспедицию повсюду, и порою приходилось прокладывать курс более долгий, чтобы не встречаться с французскими или английскими крейсерами — встречи эти могли оказаться менее благополучными, чем у берегов Англии. По пути к Тенерифе россияне видели, как французский фрегат Egyptien захватил два торговых британских судна. Другие корабли французов маячили на горизонте, да и сам фрегат был по водоизмещению раза в три больше «Надежды». Он смело прошёл между шлюпами русских и продемонстрировал мощное вооружение, впрочем, не пытаясь пустить его в ход.

О том, что капитан фрегата имел каперский патент, стало известно позже, когда французы привели свою добычу в Санта-Крус для продажи. Между капером и пиратом разница невелика: пират грабит всех встречных и поперечных, а капер с патентом от правительства своей страны имеет право грабить только корабли неприятеля, хотя другим судам тоже лучше ему не подворачиваться…

…и Резанову пришлось похвалить Крузенштерна за предусмотрительность. Корабли экспедиции не состояли в императорском флоте — они принадлежали Российско-Американской Компании, а стало быть, им полагалось ходить под торговым флагом. Тем не менее капитан исходатайствовал высочайшее соизволение иметь на шлюпах военный флаг, чтобы отпугивать пиратов и держать на расстоянии хищных каперов. Флаг торговый он собирался поднять лишь дойдя до Китая с грузом американской пушнины. В самом деле, косой андреевский крест на белом поле охранял «Надежду» с «Невой» от попыток захватить их как простых торговцев.

Проведя две недели в штормовых морях, к девятнадцатому октября русские путешественники оказались на главном Канарском острове Тенерифе. Вид заснеженного пика в его центре ещё на подходе вызвал всеобщее восхищение. Подоблачную высь уснувшего вулкана окружал частокол из вершин пониже. На фоне ярко-голубого неба по горным склонам весёлой зеленью кудрявились леса, а между горами и морем в лучах яркого солнца белели штукатуркой дома под черепичными крышами.

На второй день стоянки Фёдор Иванович Толстой в сопровождении Ратманова, продолжая фальмутскую традицию, обследовал Санта-Крус. Городок решительным образом отличался от гранитно-бурого Фальмута. Здешние дома не блистали красотой, однако выглядели светлыми, большими и просторными, а змеившиеся меж ними улочки были аккуратно вымощены.

Раньше Канарские острова населял народ кванчи, но в Санта-Крус туземцев давно не осталось. Тенерифе заполонили гишпанские подданные и переселенцы из других стран Европы, среди которых, несмотря на войну, мирно уживались англичане и французы. По улицам толпами разгуливала чернь бандитского вида. Дырявые лохмотья многочисленных попрошаек не скрывали признаков ужасных болезней. Развратные женщины без стыда предлагали себя офицерам. То и дело навстречу попадались тучные лоснящиеся католические монахи.

На рынках торговали всем, что только на земле и деревьях произрастать может. Лимоны, апельсины, виноград, персики, арбузы, дыни, лук и картофель продавались в изобилии, однако стоили раза в полтора дороже, чем в Европе. Столь же дороги были говядина и баранина.

Гвардейский поручик с флотским лейтенантом осмотрели два местных памятника: большой каменный крест, который дал название городу Санта-Крус, и обелиск, воздвигнутый в честь Святой Марии де Канделария. Они побывали в общественном саду для прогулок, называемом Алмейда; местную водку признали отвратительной, но с удовольствием отведали вина, не уступавшего хорошей мадере…

…и, воротясь на берег, у пирса повстречали британца средних лет — судя по выправке, тоже офицера, хотя и одетого в статское платье.

— Джентльмены, — обратился к ним британец, еле двигая массивной нижней челюстью, — насколько я могу судить, вы русские. Как мне увидеться с господином Резановым?

Ратманов лишь пожал плечами, не поняв ни слова, а Фёдор Иванович приосанился и ответил:

— Я граф Толстой и состою в свите посланника Резанова. Соблаговолите назвать своё имя и сообщить, по какому делу он вам нужен.

Британский офицер назвался и снисходительно прибавил:

— Мне поручено передать господину Резанову привет от нашего общего знакомого, господина Дефо. Прочее не представляет для вас никакого интереса, джентльмены.

Тон разговора Толстому не понравился. Фамилия Дефо вызвала в памяти давние слова князя Львова о коварных виновниках убийства императора Павла. Но Фёдор Иванович ещё помнил о своём обете и, скорее всего, по прибытии на корабль просто передал бы камергеру сказанное…

…если бы британец замолчал. А тот или неудачно пошутил, желая сделать разговор более приятным, или, напротив, захотел подчеркнуть морское превосходство своей страны.