Америка

— Новое электрическое освещение провели пока только в столовую, — объяснила Клара. — Мы купили этот дом совсем недавно и полностью его перестроили, насколько вообще возможна перестройка старого дома с его своеобразной архитектурой.

— Стало быть, здесь, в Америке, тоже есть старые дома, — заметил Карл.

— Конечно, — засмеялась Клара и повела его дальше. — У вас странные представления об Америке.

— Вы не должны надо мной смеяться, — раздраженно сказал Карл. В конце концов он знаком уже и с Европой, и с Америкой, а она — только с Америкой.

На ходу Клара, протянув руку, толкнула одну из дверей и сказала, не останавливаясь:

— Здесь будете спать вы.

Карл, естественно, хотел незамедлительно посмотреть комнату, но Клара нетерпеливо и почти резко сказала, что это не к спеху и сначала ему надо пойти с ней. Некоторое время они препирались в коридоре, но в конце концов Карл подумал, что не обязан во всем повиноваться Кларе, оставил ее и вошел в комнату. Поразительная темнота за окном объяснялась совершенно его заслонившей верхушкой дерева. Слышался щебет птиц. В самой комнате, куда еще не добрался лунный свет, почти ничего нельзя было различить. Карл пожалел, что не взял с собой электрический карманный фонарик — подарок дяди. В этом доме карманный фонарик был просто необходим; при наличии нескольких таких фонариков можно было бы отправить лакеев спать. Карл, усевшись на подоконнике, смотрел в окно и слушал. Потревоженная птица, похоже, металась в кроне старого дерева. Где-то далеко прогудел нью-йоркский пригородный поезд. В остальном царила тишина.

Но недолго, так как в комнату торопливо вошла Клара. Явно рассерженная, она вскричала:

— Что все это значит? — и хлопнула рукой по юбке. Карл решил ответить, когда она станет повежливей. Но Клара подошла к нему широким шагом и, вскликнув:

— Так вы идете со мной или нет? — не то намеренно, не то просто от возбуждения толкнула его в грудь так, что он чуть было не свалился с окна, но, соскальзывая с подоконника, в последнюю минуту коснулся ногами пола.

— Я едва не выпал из окна, — сказал он укоризненно.

— Жаль, что этого не случилось. Отчего вы такой непослушный? Вот возьму и толкну вас еще разок.

И она в самом деле обхватила его и, поскольку тело у нее было закалено спортом, донесла чуть не до окна; от неожиданности он сначала забыл о сопротивлении. Но потом опомнился, вывернулся из ее рук и обхватил ее за талию.

— Ой, мне больно, — тотчас сказала она. Но Карл решил больше ее не выпускать. Он, правда, позволял ей шагать в любую сторону, однако не отставал от нее и не выпускал. К тому же было совсем несложно удерживать ее, в таком-то узком платье.

— Отпустите меня, — шепнула она; ее разгоряченное лицо было так близко, что он с трудом различал его черты. — Отпустите меня, и я покажу вам кое-что интересное.

«Почему она так взволнованно дышит, — думал Карл, — ей же не больно, я ведь не сжимаю ее», — и не стал размыкать руки. Как вдруг, после минутной безмолвной расслабленности, он опять всем телом ощутил ее растущее сопротивление, и она вырвалась, ловко перехватила его руки и обездвижила ноги с помощью каких-то неизвестных борцовских приемов, оттеснила его к стене, дыша на удивление глубоко и размеренно. А у стены стояло канапе, на которое она уложила Карла, и сказала, не наклоняясь к нему слишком близко:

— Теперь пошевелись, если сможешь.

— Кошка, бешеная кошка! — только и смог крикнуть Карл, обуреваемый стыдом и яростью. — Сумасшедшая, бешеная кошка!

— Не распускай язык, — сказала она, и одна ее рука скользнула к его шее и сдавила ее так сильно, что Карлу оставалось только хватать ртом воздух, другую руку Клара поднесла к его щеке, как бы на пробу коснулась ее и снова отдернула — того и гляди, влепит пощечину.