Америка глазами русского ковбоя

Вернувшись на 30-ю дорогу, я вскоре оказался в курортном городишке Лава-Хот-Спрингс, наполненном сотнями туристов, приехавших поглощать дикую природу и горячие источники. Здесь не было нам ни места, ни покоя. Дети облепили лошадь и потчевали всем, что было в руках, а Ваня все хрупал – только давай.

На окраине следующего поселка, Мак-Кэммон, высилось внушительное здание из гофрированного железа с вывеской «Рэтсел интернейшенэл корпорейшн», но самое важное – рядом было огороженное пастбище с прекрасной травой. На мой стук из офиса вышел рыжий парень лет двадцати и, увидев мой лозунг на повозке, решил общаться по-русски. Его запаса слов хватило ненадолго, и мы переключились на английский.

Михаил Ягодинский приехал в США из Польши подр остком пять лет назад. Успел отслужить полтора года в Корпусе морской пехоты, а потом устроился управляющим в эту компанию, производящую ручные и электрические крупорушки. Он рассказал, что многие люди за последние годы решили сами молоть зерно для домашнего употребления или производить его на продажу. Недавно компания получила заказ из Австралии на 300 мельниц и едва справляется с его выполнением.

Михась влюбился в дочку хозяйки компании, и они решили пожениться. Но на их пути оказалась религия – мать невесты потребовала его перехода в мормонскую веру. Будучи воспитанным в строгих католических правилах, он не видит возможности предать религию предков даже ради любви и процветания общего дела. Я в шутку предложил им обоим принять ислам, но, наверное, они все-таки найдут выход сами.

Мы решили сводить лошадь на водопой. Оказавшись на берегу, Ваня почему-то решил переплыть речку и завяз в тине при первых же шагах. Пытаясь выбраться обратно на берег, он обдирал кожу об коряги и кустарник, глаза у него налились кровью, и он ржал в отчаянии. Я же бегал вдоль берега, находил твердый грунт и безуспешно звал лошадь к себе. Наконец Ване надоело месить грязь на этом берегу, и он поплыл на противоположный, с пологим пляжем.

А ведь там пасется табун лошадей, которым в удо вольствие закусать и залягать моего Ванечку. На мои крики вышел их хозяин и загнал Ваню на конюшню – тут у меня маленько отлегло от сердца. Переплыв речку, я долго извинялся, но фермер заверил меня, что когда имеешь дело с лошадьми, то не всегда знаешь заранее, что они вытворят.

У меня не осталось в запасе зерна, и Михась принес Ване ведро пшеницы. Да не в коня оказался этот корм – лошади не могут есть твердое зерно. В знак протеста Ваня перевернул ведро с пшеницей и отправился на пастбище, возмущенно фыркая. На мое счастье, нас приехал навестить местный кузнец и сварщик Билл Дженкинс. Уразумев наши проблемы, он съездил к друзьям на ферму и привез мешок овса.

По дороге в Покателло лошадь стала засекаться, и очень скоро я понял, что далеко мы так не уедем. Пришлось делать первый возможный поворот с главной дороги, а потом уж искать что-либо подходящее. Здесь мне крупно повезло – поднявшись на холм, я оказался на территории зоопарка с просторными вольерами для бизонов, лосей, оленей, антилоп и другой живности.

Директор зоопарка Скотт Рэнсон поместил нас в про ходе между загонами и закрыл ворота с двух сторон, чтобы Ваня не шастал вокруг и не пугал животных. Сам-то он уже привык не только к живым, но и вымершим видам – насмотрелись мы с ним по дороге на скульптуры динозавров, бронтозавров и прочих птеродактилей. Пока лошадь питалась и отдыхала, я решил пройти вокруг территории парка.

Управление парков восстановило торговую факторию в том виде, в котором она существовала во время интенсивной добычи здесь шкурок бобров в 1843–1860 годах. Охранявший ее форт Холл был окружен частоколом из бревен, чтобы отражать атаки индейцев. Внутренний двор, с водозаборным колодцем посередине, был окружен складскими помещениями, кузнечной и шорной мастерскими, казармой и самой лавкой с товарами для обмена мехов на порох, оружие, продукты и спиртное. Естественно, для меня наибольший интерес представляла шорная мастерская, где была выставлена упряжь конца прошлого века, но в значительно лучшем состоянии, чем моя. Не преминул я познакомиться и с персоналом этого музея, а они решили помочь мне с устройством следующей ночевки. Экскурсовод позвонила сестре, проживавшей во францисканском монастыре, и я получил согласие настоятельницы на ночевку там.