Америка глазами русского ковбоя

Утром Дон загрузил Ванечку в коневозку, прицепил за оглобли телегу, и мы тихонечко поехали к кузнецу Глену Витэкеру на перековку. Моя телега привыкла двигаться со скоростью 5 км/час, а здесь пришлось ехать 50 км/час. Я не очень этой скорости опасался, так как телега была на резиновом ходу, а оси я предварительно хорошо смазал тавотом.

Ухоженный дом Витэкера был построен на берегу реки Норд-Плат и окружен зелеными рядами кукурузных всходов. Во дворе все расставлено по местам: кузница восхищала инструментами по ранжиру, цветы на клумбах знали каждый свое место, а жена была при кухне и не высовывалась оттуда праздно.

За смену передних подков и наварку шипов на задние заломил он 75 долларов, каковых у меня не оказалось. Отдал я ему последние 40, извинившись за безденежье. Да и не очень-то извинялся, обратив внимание, что не наварил он положенную карбидную сталь, а обошелся более дешевой и не столь твердой. Знаю этот тип халтурщиков показушных, хватает их в России, да и здесь попадаются.

Выехали мы с подворья на своих четырех, да недолго радовались, уже через несколько километров лошадь опять стала засекаться – некомфортно было Ване с новыми подковами. Придется искать другого кузнеца. Глен явно не справился со своими профессиональными обязанностями и зря взял деньги.

А слева, в мареве весеннего дня, торжествует нерукотворная архитектура сухопутных маяков – скал с близкими душе названиями: Дымовая труба, Стол, Замок. Мои предшественники, идя по этой дороге 150 лет назад, также восхищались эстетической гениальностью природы, создавшей эти шедевры архитектуры и скульптуры. Скалы были предвестниками еще более величественных Скалистых гор, разделяющих Северную Америку на восточную и западную части.

Там, на сказочном Западе, молочные реки должны были течь в кисельных берегах. Поэтесса Элизабет Бишоп написала стихотворение о романтике открытия новых земель. Привожу его в переводе моей подружки и поэтессы Светланы Розенфельд, бросившей промозглый Санкт-Петербург ради деревенской жизни на Псковщине:

Сегодня мы здесь, ну а если б
остались мы дома,
В окне различая черты то весны,
то зимы.
И, видя далекие страны в пейзажах
знакомых,
Где были бы мы, в самом деле?
Где были бы мы?
Возможно, что это игра,
это только актерство,
Но странен театр, где люди,
как дети, смешны
В наивном желанье
(в котором ни тени притворства)
Привычное солнце увидеть
с другой стороны.

Процитировав этот перевод Светланы, я вдруг сообразил, что большинство встретившихся мне в жизни поэтов были евреями (кроме моего редактора Кости Кузьминского, который – цыган, поляк, еврей и русский, всего по четвертинке либо осьмушке). Вероятно, этот феномен также поразил великую поэтессу-мученицу Марину Цветаеву, написавшую:

Гетто избранничества!
Вал и ров.
Пощады не жди!
В сем христианнейшем из миров
Поэты – жиды!

Утром, перед тем как отвезти меня из поселка Митчелл в город Скотсблаф за почтой до востребования, мой новый хозяин Лео торжественно поднял на флагштоке перед своим домом флаг США. Оказывается, День поминовения официально отмечался 30 мая. У меня до сих пор вызывает удивление привычка американцев по праздникам вывешивать флаг своей страны. За 70 лет своего правления большевики отучили нас от гордости за свою страну и ее знамя.

На обратном пути Лео познакомил меня с мэром Митчелла, Биллом Томасом. На своем грузовичке с прицепом оттаскивает он на ремонт сломавшиеся на дороге машины, чем и живет. Должность мэра денег ему не приносит. Зимой, когда заносит снегом дороги поселка, садится на скрепер и убирает снег, и тоже бесплатно.

Сосед его, Марвин Зиглер, потомок немецких переселенцев из России, недавно обнаружил там множество дальних родственников. Он ежегодно ездит в Сибирь, тратя небогатые сбережения на помощь тем, у кого денег еще меньше, чем у него.

Близко к полудню я выехал из Митчелла, с трудом передвигаясь на спотыкающейся лошади, с частыми остановками для роздыха. На очередной остановке Альфред Родригес, нелегальный иммигрант из Мексики, поинтересовался, могу ли я его взять к себе в услужение. Меня позабавила такая перспектива испаноязычного Санчо Пансы, и я согласился взять его конюхом и ординарцем. Альфред же, узнав, что платить-то я ему за это не смогу, поехал искать более подходящего работодателя. В летнее время тысячи нелегалов наводняют эти края, подряжаясь на тяжкий ручной труд прополки и уборки сахарной свеклы. Местные жители дали им за это кличку: «потная спина».