Америка и мир. Беседы о будущем американской внешней политики

ИГНАТИУС: Резюмируя беседу, я бы сказал: вы оба настаиваете, чтобы Америка вела в регионе борьбу до победного конца, но осмотрительнее, не так, как сейчас. Оба вы подчеркнули, что если мы не добьемся более серьезных успехов в отношении Израиля и Палестины, ситуация в регионе значительно ухудшится. Вы включили бы эту задачу в список первоочередных дел для следующею президента?

СКОУКРОФТ: Я полагаю, что это задача номер один.

* * *

ИГНАТИУС: Обратимся к другой нерешенной проблеме. Если есть такое место на свете, где может случиться опасный взрыв, то это Пакистан и пакистано-афганская граница. При этом все мы помним, что Пакистан — ядерная держава. Ему грозит крупный и набирающий силу исламский мятеж — свой собственный Талибан. Сейчас, в постмушаррафовскую эпоху, политическое руководство страны слабо и разобщено. И вот я хотел бы спросить каждого из вас: как можно изменить обстановку в Пакистане в сторону стабильности и мира?

СКОУКРОФТ: Мне было бы трудно указать сейчас ясный путь к этой цели. Ситуация очень опасна.

Пакистану при разделе Индии в 1947 году достались, образно говоря, плохие карты. Он получил области, населенные племенами, — самые беспокойные регионы. Ему не досталась партия Индийского национального конгресса, которая давала Индии ощущение единства. Пакистанцам не удалось создать демократию —там все время шли перевороты: гражданское правительство было недееспособным и увязало в коррупции, и военные его свергали и какое-то время правили страной, потом снова отдавали ее гражданским властям — и все начиналось по кругу.

В период становления Пакистана США были одним из самых близких его союзников, и Пакистан в обеспечении своей безопасности полагался на этот союз. Но после второй индо-пакистанской войны мы наложили санкции на обе стороны и прекратили поставки военной техники. Для индийцев это не имело значения, потому что у них была своя военная промышленность. Пакистан же ее не создал. Санкции нарушили его чувство безопасности и породили стремление к обладанию ядерным оружием.

По мере того как пакистанцы создавали ядерный арсенал, мы усиливали санкции, увеличивая у Пакистана чувство незащищенности. Так и получился Пакистан, который мы теперь имеем: с военным президентом, не желающим уступить страну гражданскому правлению. Политические партии очень враждебны друг к другу, но это не такие политические партии, какие мы знаем, а партии совсем иного типа — династические, с существенными родоплеменными корнями.

Сам факт, что Беназир Бхутто могла передать лидерство в партии своему сыну и мужу, — наглядная тому иллюстрация. Вот такой Пакистан нам достался. И единственным стержнем пакистанского единства является армия. Это уже не обязательно Мушарраф, это армия как таковая. Я думаю, что наилучшим выходом из очень трудного сложившегося положения может стать патовая ситуация противостояния президентской партии, партии Бхутто с партией Шарифа.

Сейчас Бхутто и Шариф — вместе, но это вряд ли продлится, потому что эти партии в основе своей враждебны друг другу. Может ли Мушарраф удержаться? Не знаю. По-моему, самая большая грозящая сейчас опасность — это раскол армии из-за Мушаррафа. Армейское командование — верхушка — это пока еще сильные беспристрастные люди старой британской выучки. Но ниже, на уровне полковника,— уже те, кто обучал Талибан для войны в Афганистане против Советов.

Чтобы предотвратить взрыв, требуется очень искусная и тонкая политика. В случае раскола армии безопасность ядерного оружия не гарантирована, а хаос в Пакистане может стать для Индии роковым соблазном решить проблему Кашмира одним ударом. Что обязательно получит резонанс в Афганистане.

ИГНАТИУС: Весьма мрачный прогноз. Збиг, вы его разделяете?

БЖЕЗИНСКИЙ: Да, разделяю и считаю, что мы должны быть чрезвычайно осторожными и ни в коем случае не вмешиваться во внутреннюю политику Пакистана. Пакистан слишком велик, слишком густонаселен и слишком сложно устроен, чтобы мы могли эффективно решать его внутриполитические вопросы.

Я не был в восторге от американской инициативы, поощряющей возвращение госпожи Бхутто. Я в прошлом году участвовал в некоторых переговорах с ее участием, и у меня осталось сильное чувство подозрительности и настороженности. Мне казалось, что мы пытаемся смешать масло с водой, и практически не сомневался, что в результате выживет только один из двух — или Мушарраф, или она. Настаивая на таком союзе, мы показали почти полное непонимание пакистанской политики. Она невероятно запутанна, отчасти определяется этническими и провинциальными интересами, отчасти, как сказал Брент, династическими и конкурирующими силами, а главное — очень подвержена влиянию армии.