Америка-мать зовёт?

Как в русском мультике, подумала Марина про своего мастера на все руки: «Такая корова нужна самому!» А темное прошлое Антона осталось в прошлом. Зато у Веры — темное настоящее, и ей в нем жить с ее заплесневелой совестью.

Марина понимала, что Антон чувствует себя загнанным в угол. Пятьдесят лет, ни документов в чужой стране, ни дома, ни кредитной истории, ни сбережений, ни стабильного дохода. Еще недавно у нее было такое же чувство обездоленности, когда тебя не ценят и не любят, как бы ты наизнанку ни выворачивался. Она знала, что такое страдать. Ей стало неважно, как, через какие интриги, к ней попал Антон и каким он был раньше. Важно, что она будет делать с этой информацией, с этой колючей правдой: выпустит из рук как колкого ежика или расчешет и пригреет как заблудившегося котенка? А еще она понимала, что если для нее брак с американцем был расчетом, возможностью решить свои финансовые и личные проблемы, то для Антона брак с ней нужен как воздух: статус, документы, возможность свободно жить в стране своей мечты.

Антон не напоминал Марине покойного Роба ни внешне, ни внутренне. С электроникой он был «на вы и шепотом» и, разумеется, не играл в компьютерные игры. В телефоне ее он не мог заниматься шпионажем, ибо был не в состоянии запомнить, какие американские кнопки что означают. Ей приходилось помогать ему прослушивать его сообщения на мобильном. Да, такой вот неприспособленный, как ребенок, как она когда-то. Неужели судьба ей преподносила человека, чтобы она поменялась с Робом ролями? Как это все сложно, наверное, она слишком много думает. Нужно просто включить логику.

Антон, конечно, не был Принцем. Но и Щелкунчиком-орехоколкой его нельзя было назвать. Марина видела в нем все характеристики «заказанного» у Вселенной идеального мужчины. Да, он не читал Блока-Толстого-Солженицына-Пелевина-Рубину-Кастанеду и так далее. Ну и что? Ее брат тоже их не читал, он только по экономике, финансам и физике с математикой штудировал литературу. Но это не помешало ему защитить в Штатах диссертацию и стать американским «доктором экономических наук».

Марине нравилась цитата Альберта Эйнштейна: «Все мы гении. Но если вы будете судить рыбу по ее способности взбираться на дерево, она проживет всю жизнь, считая себя дурой».

И во многом Антон напоминал Марине ее папочку… Ответственный, работящий, мастер на все руки, щедрый, добрый, неприхотливый и темпераментный мужчина-семьянин. Да, полжизни Антон пропил-прогулял, но теперь-то он остепенился! В руках гончара-Америки Антон из куска глины стал сосудом — очень нужным в хозяйстве! Работа его боялась, а мрамор звучал в его мозолистых, красивых, твердых руках, как на сцене пел хрустальным голосом знаменитый певец Витас…

Конечно, Марина понимала, что обыкновенный строитель не будет зарабатывать столько, сколько программист, тем более в период начавшегося американского кризиса. Но в очереди за ее рукой и сердцем не стояли богатые нейрохирурги и дантисты, футболисты и юристы. Самооценка Марины в какой-то мере хромала на обе ноги. Она была уверена: с двумя детьми никому не будет нужна. Если ее знакомая русская при живом и заботливом муже играла в теннис и гольф для того, чтобы найти ему замену, побогаче и поуспешнее, то Марине это казалось полным безнравственным фуфлом, пеной на пиве — сдунул, и нет ее, пены этой.

Марине было наплевать с протекающей старой крыши своего домика на кастовые предрассудки и мнения всех возможных недоброжелателей и доброжелателей ее союза с Антоном. Жизнь ей открыла, избороздив коньками-опытом ее сознание, что главное качество не в статусе и деньгах, а в ясности мысли, в умении человека сохранять связь с реальностью и отвечать за свои слова. Если Америка сделала из вора мастера на все руки, то она, Марина, в состоянии сотворить из него принца, который будет ее носить на руках. Нужно еще килограммов десять Антону набрать, а ей — столько же сбросить — и точно сможет носить! Она станет его тихой заводью, его лебединой песней, его дедом Мазаем, а он — послушным Львом у ее ног… Потому что, по идее, у него и другого выхода-то нет. Куда он, такой неприспособленный, денется от нее?

Марина нежно обняла своего такого брутального и одновременно растерянного Львенка и нежно поцеловала его в мочку с золотой сережкой:

«Шахразада, не парься!»

Эпилог 1

Вера осенью 2007 года на два месяца съездила в Россию, как планировала. Оттуда она звонила Антону: то просила денег, то обещала вернуться, сводить его на анализы и заняться его лечением. «Вернись, я все прощу!» — взывала Вера, не теряя веру. Она не сомневалась, что бедный ее мужчинка-кобелинка заразился и просто боится возвращаться. Когда она вернулась в свой город, ее в аэропорту встречала бывшая бебиситтер Марины.