Америка off…

Оживились милиционеры, скучавшие в отдалении, как символы государева ока и призванные не допустить в случае чего…

Неизвестно, чем закончилось бы на этот раз обычное в последние дни выяснение отношений между разными группами пронумерованных граждан, имеющих разное право клевать с относительно щедрой длани государства, но по всей очереди от теряющейся вдали головы к безнадежно растянувшемуся на сотни метров хвосту пронеслось печальное: «Рубли закончились, поехала в банк…»

Кирилл Наметнов, подполковник танковых войск, передав скорбную весть дальше по эстафете, грустно посмотрел на ладонь с полурасплывшимся номером 1296, привалился к парапету и нахохлился, намереваясь ждать до упора. После неприятной новости желания склочничать у очередников как-то поубавилось, и они, понурившись, отправились на свои насиженные места, вяло переругиваясь друг с другом из-за подлинности маркера, начертавшего то или иное число на потной деснице.

Конфликт затухал на глазах. Человеколюбие недавних соперников и правдоискателей вернулось в норму до такой степени, что убить ближнего своего снова показалось грехом, а не доблестью. Рослая производственница даже протянула старичку-пенсионеру, глотавшему воздух выброшенным на берег карасем и суетливо вытряхивающему из коробочки пилюлю, крышечку термоса с прохладным домашним морсом, а бюджетник молча подставил страдальцу свой раскладной стульчик, чтобы тот мог отдохнуть минуту-другую… Кто-то шикнул на подростка, включившего на полную мощность приемник с вездесущей попсой, и тут же где-то в конце очереди задушевно затянули «Ох, калина…».

В томлении прошло полчаса. Приближался момент объявления действующего курса обмена на сегодняшний день, и атмосфера, и без того чуть ли не тропическая, стала стремительно накаляться. Кто же останется спокойным, когда от его кровных сбережений безжалостно отрезается нуль за нулем? Первым не выдержал паренек с транзисторным приемником, завопив:

— Что делают, суки?!! Три сорок семь за доллар и двести тридцать шесть за евро!!!

— Ты это бросьте мне! — грозовой тучей двинулся к возмутителю спокойствия милицейский старшина, чья форменная серо-голубая рубаха под броником походила уже на мокрую тряпку. — В общественном месте не выражаться!..

— А ты отзынь, вертухай! — вступились за пацана стоящие рядом с ним, а детина в растянутой майке и шортах, руки и грудь которого густо покрывали мастерски исполненные синие наколки, снайперски чвыркнул желтой от никотина слюной под ноги слуге закона, добавив от себя нечто столь заковыристо-вычурное, что у того разом в несколько раз усилилось потоотделение и эквивалентно этому снизилась решимость тащить и не пущать.

Увы, вскоре выяснилось, что возмутивший всех курс по сравнению с установленным данным обменником выглядел еще по-божески, так как выше трех двадцати пяти за «зеленый» им сегодня, даже при том условии, что прорвутся к вожделенному окошку, куда пускали за передвижное ограждение из колючей проволоки лишь по пять человек сразу, не выручить.

— Сволочи! Кровопийцы! — неслось отовсюду, и никому, даже самому лояльному, не приходило в голову вознести хвалу правительству и лично Самому, прилагавшим героические условия вернуть страдальцам хоть малую толику нажитого. — Чего стоим тут? Идти сразу на Краснопресненскую!.. Да что там на Краснопресненскую, на Кремль!..

Еще недавно казалось, что накалить обстановку далее уже нельзя, но человеческое море выходило из берегов, и стражи порядка уже проворно отбегали куда-то, на ходу бубня что-то неразборчивое в микрофоны раций. Где-то далеко взревели мощные двигатели, и самые робкие начали молча переглядываться…

«Черт! — Кирилл вынул из нагрудного кармана свои три сотни „зеленых“ и пристально поглядел в глаза Франклину, выглядевшему сегодня виноватым более, чем когда-либо. — А если начнут стрелять? Стоит ли штука „деревянных“ дырки в голове? Тем более что остался от нее жалкий клочок июньской…»

Действительно, инфляция за первые десять дней июля из-за бешеного количества свежеотпечатанных рублей, выбрасываемых ежедневно на рынок Центральным банком в тщетной попытке не то что удержать, а лишь слегка затормозить практически свободное падение вчерашнего короля международного валютного рынка — доллара, составила астрономическую за последнее десятилетие сумму — пятьсот шестьдесят процентов! Уже пошла в ход давно придерживаемая на всякий случай пятитысячная купюра, снова получившая забытое уже название «пятихатки», и не за горами — десятитысячная, а бешено подорожавший евро не купить даже за полтора официальных курса…

Махнув рукой на все, Кирилл одним движением располосовал надвое все три влажные купюры, швырнул их на тротуар, одернул форменную рубашку цвета хаки и, не оглядываясь, направился к станции метро, провожаемый сочувственными, сожалеющими, а местами — уважительными взглядами.