Америка off…

С прибытием на базу самолетов, когда один из первых был закреплен за майором Савенко, количество свободного времени резко сократилось, и служба больше не напоминала курортный отдых. За расконсервацией «птичек», в которой самое живейшее участие кроме техников принимали и сами пилоты (а что вы хотели от летчиков, большинство из которых видело подобные только в учебных фильмах о вооружении вероятного противника и на страницах справочников), времени на рыбалку и прочие забавы почти не оставалось. Порой, наломавшись за день (дрессировки на тренажерах никто не отменял), Григорий мог лишь, засыпая на ходу, принять душ и упасть в постель, моментально отрубаясь.

«Все равно, — подумал майор, выравнивая машину, — в воскресенье найду в себе силы и прогуляюсь с удочкой на риф. Должен же я посмотреть в глаза этому радужному подлецу!»

Последний поединок закончился тем, что рыба мастерски обрезала леску о какую-то веточку коралла, после чего подлец еще издевательски всплыл на поверхность в паре метров от незадачливого рыбака и показал из воды вечно улыбающуюся тупую морду. Скрылся он только после активной бомбардировки подвернувшимися под руку раковинами и кусками кораллов.

Казалось бы, после такого приключения уважающий себя подводный обитатель постарался бы поменять жилище, но только не толстяк. То ли жилищная проблема испортила местную рыбью братию еще больше, чем москвичей, то ли еще что, но когда через неделю Григорий, легкомысленно не прихватив с собой удочку, вновь появился на излюбленном месте, знакомец уже встречал его, курсируя у входа в свое жилище и выпрашивая подачку в виде хлебных крошек. Пилот даже разглядел обрывок лески, торчавшей у наглеца изо рта и, похоже, совсем не докучавшей ему.

Была, конечно, возможность одолжить у знакомого техника с труднопроизносимой фамилией Раздушивайло гарпунное ружье для подводной охоты, чтобы перевести единоборство в иную плоскость, а то и прихватить с собой пару взрывпакетов для радикального и во всех отношениях оглушительного финиша, но…

Сейчас, делая круг над морем, Савенко представил, как он с боевого разворота пикирует на риф, наводя на грот управляемую ракету, и от души расхохотался. Вот если бы у толстяка под рукой, пардон, под плавником был «стингер»…

— Фалькон, Фалькон! — тут же ожил наушник. — Что за звуки? Какая-то проблема?

— Ничего страшного, — успокоил «землю» майор, все еще хихикая. — Просто анекдот прикольный вспомнил…

— Вернетесь — расскажете! — отрезала «земля» голосом полковника Степанцова. — А пока не засоряйте эфир!

— Так точно!

Ну, что ж, задание выполнено — пора на базу.

Пилот завершил разворот и, крутанув в воздухе просто так, лихости ради, пару бочек[69], начал снижение…

* * *

Леша Мерзлин прогуливался пешком по аллее какого-то парка, настоящей редкости в этом море однотипных девяти— и двенадцатиэтажек.

Мягкий снежок довольно густо сыпался сверху, укутывал плотной шубой кусты, деревья и лавочки, сочно хрустел под ногами. Похоже, что этот декабрьский снег лег уже постоянно, до весны, и больше не растает. Хотя… Как можно угадать здесь, в Москве, где тонны разнообразных химикатов разъедают сугробы и в десятиградусный мороз?

Невдалеке молоденькая девушка, почти девочка, в коротенькой дубленке и красной вязаной шапочке, из-под которой выбивались светлые волосы, играла с огромной лохматой собакой неизвестной Алексею породы, по-женски неуклюже бросая что-то ярко-желтое, должно быть мячик, и звонко хохоча, когда меховое чудо притаскивало предмет обратно. Парень невольно загляделся на возню этих двух беззаботных существ, для которых не существовало никаких видимых проблем, кроме промокших варежек, забитой снегом шерсти и нахлобучки, ожидающей за все это дома.

«Может, тоже собаку завести? — с неожиданной завистью подумал он, чувствуя себя древним, едва ли не сорокалетним, стариком. — Гулять с ней здесь… Нет, Танька убьет».

После вынужденного переезда к своей пассии Леша очень быстро разочаровался в совместной с ней жизни, которую представлял до этого несколько иначе. Согласитесь, что общение с девушкой или женщиной, заключающееся в желанных, пусть и в частых, но мимолетных свиданиях на пару-тройку часов, редко — на ночь, это одно, а жизнь под одной крышей, влекущая за собой массу мелких условностей и обязанностей, иногда приятных, но чаще всего обременительных, — совсем другое.

Без памяти обрадованная поначалу тем, что Лешик всегда будет под рукой, и днем и ночью, Татьяна, понемногу привыкнув, начала проявлять некие фамильные черты характера… Именно благодаря подобным таракашкам, ее маме, работнице оборонного предприятия, живущей в одном из городов ближнего Подмосковья (да вы, читатель, с ней уже знакомы!), пришлось одной воспитывать дочку с пятилетнего возраста, лишь изредка вспоминая мужа, исчезнувшего как-то из ее жизни с маленьким чемоданчиком, до совершеннолетия Тани существовавшего лишь в виде нерегулярных и жалких алиментов, а после оного — сгинувшего без следа…