Америка. Приехали!

Так что всё выглядело пристойно и весьма невинно. Двое влюбленных отдыхают в скверике под деревом. Он просто лежит на травке, а она, чтобы культурно не запачкать юбку, просто присела на своего суженого.

Валюха поглядывала по сторонам, выжидая момента, когда народу будет поменьше, после чего начинала совершать, как пишется в медицинской литературе, поступательные и вращательные движения.

"Не вздумай только спускать!" – строго предупредила Валентина лежащего без движения Петрушина. Впрочем, у мужиков, как известно, дело это контролируется очень плохо, и Петрушин не выдержал.

"Спустил-таки, сволочь! – зло сказала Валюха. – И распробовать-то не успела."

На что Петрушин заметил, что себя он знает. Через полчасика всё восстановится.

"Перекусить бы только!" – пожаловался Петрушин.

Влюблённые поднялись и двинули в магазин. Купили там бутылку водки и нехитрую закусь – батон, да пирожки с мясом. Подкрепившись, слегка погуляли вокруг скверика и вернулись на своё старое место к раскидистому дереву. Что делать – Петрушин уже знал. Валентина - тем более. Проходящие люди, как обычно, ни о чём не догадались.

На второй раз Петрушин продержался слегка подольше, но не сдержался опять. Валентина, хотя слегка расстроилась, но пожалела Петрушина и пообещала не скакать и быть впредь осторожней.

Ещё часок ушёл на восстановление сил. Валентина кормила Петрушина пирожками, нетерпеливо тиская член Петрушина, выжидая момента, когда же он наконец окрепнет и восхищённо выговаривала: "Ну, жеребец, ну даёшь! Авось и я сегодня кончу!"

Под занавес, когда время уже двигалось к шести и близился момент расставания, Валюха уже потеряла всякую осторожность. Она-таки решила достичь того неизвестного среднему советскому человеку иностранного слова "оргазм", который почему-то очень плохо достигался в двухкомнатной перенаселённой хрущёвке на скрипучей раскладушке.

Богатырский член Петрушина после многократного употребления потерял свою чувствительность, но, тем не менее, не потерял свою стойкость. Валентина же от выпитой водки и неудовлетворённого желания уже совсем потеряла всякую осторожность и скакала со всей мочи, сопровождая всё оханьями и стонами.

Теперь уже редкие прохожие замедляли шаг и вертели головами в направлении резвящейся парочки. Некоторые уже даже останавливались, всё так же не понимая, что происходит, с интересом наблюдая за игрой в "прыгалки". Наконец, Валентина испустила заключительный вопль. Замерла на секунду без движения. Потом, точно по-собачьи, встряхнулась и вскочила на ноги. Смущённый Петрушин тоже вскочил на ноги и, повернувшись к дереву, начал засовывать в штаны своё богатство. Бесстыжая же Валюха обвела глазами собравшуюся толпу, оправила юбку и объявила: «Всё! Кино кончилось. Расходитесь». А потом, уже подхватив Петрушина под руку, потащила его какими-то задворками к вокзалу. Тут мы и увидели прощальную сцену Валентины с Петрушиным.

Рассказ Петрушина почти не перебивали. Помалкивали даже наши самые большие авантюристы и искатели приключений, которым удалось за сегодняшний день нажраться, набить кому-то морду и получить по морде самим. Изредка вставлял слово какой-нибудь сгорающий от зависти Фома-Неверующий, пытающийся подловить Петрушина на вопросах физиологии. Впрочем, какая там физиология. Это вам не лежащая на кровати в студенческом общежитии пьяная целочка-филологиня. Девушка из трамвайного депо разбиралась в вопросах физиологии не хуже профессора сексопатолога.

Казалось бы, было уже невозможно побить чем-то более удивительным рассказ нашего богатыря Петрушина. Но …

***

– Кого не хватает? Чижика! – орал начальник кафедры Зубов, суя под нос Крылова свой здоровенный полковничий кулак. – Говорил я тебе, нельзя было отпускать.

– Подумаешь, – отбрехивался полковник Крылов, совершенно не чувствуя за собой ни капли вины. – Всего-то один не пришёл. Я думал, больше не явится.

– А с этим что? – не унимался полковник Зубов.

– Ничего страшного, – отзывался Крылов. – Спишем как дезертира.

Перебранку эту Зубов-Крылов неожиданно прервал стрекот мотоцикла. Прямо на перроне появился милицейский мотоцикл с коляской. Два милиционера сидели на самом мотоцикле. В коляске же находился тот самый пропавший студент-рядовой Чижик. Мотоцикл подкатил к нам и остановился неподалёку от полковников. Сидящий на заднем сиденье милиционер наклонился к обитателю коляски и поднял его за шиворот.

– Ваш? – гаркнул милиционер.

– Наш, наш, – нестройно закричали студенты нашего взвода.

– Наш! – подтвердил полковник Крылов.

– Ну, раз ваш, тогда получайте, – отозвался милиционер.

После этого он, как-то удивительно изогнувшись, залепил своим сапогом такого пенделя студенту Чижику, да с таким профессиональным оттягом, что Чижик пролетел по воздуху метра три и шлёпнулся прямо к ногам полковника Зубова. Мотоцикл лихо развернулся и уехал.

– Я же говорил, всё будет нормально, – тут же встрял полковник Крылов. – Ребята ответственные.

Полковник Зубов ничего не ответил. Он подошёл к студенту Чижику. Приподнял его за шиворот, подвёл к нам и поставил в строй.