Америка (reload game)

– Да скорее не они тут – левополушарные, а вы там – «ленивые и нелюбопытные», – усмехнулся консул. – Я ровно с той же легкостью перечислю вам с десяток авторов-калифорнийцев, что украсили бы собой любую литературу мира… Понятно, что в России их никто не издаст, покуда в цензурном ведомстве действует инструкция «о Русской Америке, несуществующей, и, следовательно, легендарной» – но при минимальном желании уже можно было бы ознакомиться с ними хоть в английских и французских переводах, к примеру. Да и с музыкой у них, насколько я могу судить, все в порядке; правда, она сплошь народная, а не классическая – испанская школа. Композиторов из Испании-то вы, небось, тоже навскидку назовете не слишком много – хотя более музыкальную нацию поди поищи...

Но кое-что насчет здешнего искусства вы ведь почувствовали верно, Григорий Алексеевич: печенкой почувствовали! В Колонии изначально отсутствовал тот обособленный слой богатых и независимых бездельников, что взрастил – по своей прихоти – «Великую литературу» Метрополии, привычно для вас бьющуюся над «вечными вопросами». Поэтому всё здешнее искусство – принципиально эгалитарно: его адресат – именно «почтеннейшая публика», столпившаяся вокруг скомороха на ярмарочной площади. Отсюда – занимательность, как condicio sine qua non: если зритель, заскучав, не досмотрит ваше представление и не бросит вам в шляпу благодарственную монетку, все присущие вам литературные высоты и философские глубины – не в зачет. То есть психологизм со всякого рода «вечными вопросами» отнюдь не возбраняются, но они должны быть – плюс к увлекательному сюжету и возможности сопереживать герою, а не – вместо них. Как там про Шекспира? – «Гениальный кичмэн: занимательные истории из жизни королей и герцогов, снабженные лихо свинченной интригой, с роковыми страстями, рубкой на мечах и с неизменной горой трупов в финале».

И знаете – на фоне всеобщей грамотности здешней «почтеннейшей публики» получается местами очень недурно. Читаешь, например, индейские легенды в литературной обработке Анастасии Чудиновой – так мороз по коже, реально страшно! Да и вообще у них тут сложилось целое художественное направление – в Европе его успели уже обозвать «магическим реализмом»...

– «Магический реализм»? Это вроде как у Гоголя?

– Не совсем так. Николай Васильевич, изволите ль видеть, сам-то в том своем волшебном мире не живет, а описывает его со стороны; я бы сказал – даже если и живет, то старательно делает вид, будто – нет: «Что вы, что вы – я тут не абориген, а этнограф и фольклорист!» А вот здешние ребята среди всех этих духов предков, оборотней-тотемов и прочей индейской симпатической магии – именно что вырастают сызмальства, оно им родное. И для них этот странный реализм никакой, собственно, не «магический», а – просто реализм; ну, вот реальность тут – такая, где магия действует штатно.

Очень любопытные вещи у них творятся и с психологическим романом. Вот вам, к примеру, из недавнего – «Мужское искусство аранжировки цветов»: вроде как авантюрно-шпионская история о разведчике-нелегале на Дальнем Востоке, а по сути – потрясающее описание контролируемого сумасшествия, с двумя не шибко дружественными личностями, запертыми в одной черепной коробке… одна из которых, к тому же, постоянно пребывает – по служебной необходимости – в затейливом наркотическом бреду.

– Господи, – вырвалось у Ветлугина, – и как вы умудряетесь всё это читать?

– Это, вообще-то, входит в круг моих служебных обязанностей.

– Ну, спасибо за рекомендацию, Аркадий Борисович! Непременно дам прочесть эту самую «Аранжировку цветов» Расторопшину – что он скажет, как эксперт.

– Да уж – эксперт… – со странным выражением покачал головой консул. – Должен вам заметить, Григорий Алексеевич, что даже ваша «подорожная категории А» впечатлила меня меньше, чем разрешение на въезд в Калифорнию для господина ротмистра… с его-то послужным списком.

– Да, у нас были с этим проблемы в калифорнийском представительстве в Петербурге. Разрешившиеся, как мне показалось, столь же внезапно, как они и возникли. Внезапно, я имею в виду, не только для нас, но и для прикомандированного к экспедиции калифорнийского коллеги Павла Андреевича.

– Вот как?.. – ложечка, которой консул размешивал в чаю варенье, замерла на мгновение. – Это реально важная информация, спасибо...

– Послушайте, Аркадий Борисович, мне вовсе не хочется прикасаться к чужим гостайнам, но… Вокруг нашей экспедиции явно идет какая-то Игра, смысла которой я не понимаю совершенно – и это как-то неправильно, поскольку ответственности, в том числе и за жизнь спутников, с меня никто не снимал; и не об апачах за перевалом Дельгадо тут речь, как вы понимаете… В общем, если вы найдете возможным поделиться со мной… э-ээ… своим виденьем ситуации – было бы славно. Нет, если, конечно, нас решено положить на алтарь Отечества, из неких высоких государственных резонов – вопрос снимается…