Американец

— Не тронь мою ногу! У-у-у-и-и!.. — Перед глазами все плывет. Кто-то тяжело навалился на мои плечи, я лежу лицом вниз, дышать не могу, ноги тоже крепко держат — черта с два тут дернешься. Но больно-то как!

— Все! Вот он! — Мне в тот же миг стало легче, боль в ноге осталась, он она не была такой сильной, как прежде. Что-то звонко тренькнуло, словно кусок металла в ведро бросили. — Еще укол. Дай антисептик… Рана чистая, зашиваем… — Кто-то еще говорит, но я почему-то не могу понять, о чем речь. Ой, какое счастье, что нога перестает болеть… О-о-ох…

Пробуждение было тяжелым — действительность встречала меня стонами и мольбами о помощи на русском и английском. Открыть глаза оказалось непосильно трудно, но очень надо. Я находился в большом помещении с тусклым электрическим освещением. Пахло сыростью и плесенью. Вокруг на всей площади помещения, на решетчатых койках и на ящиках, застеленных матрасами и кусками брезента, лежали раненые. Не меньше полусотни, а может быть, и больше. Между ними, шатаясь от усталости, бродили санитары с повязками на руках. В дальнем конце помещения у большой железной двери на ящиках лежали еще несколько медиков, они спали.

— Очнулись, сэр? Как себя чувствуете? Голова не кружится, ногу не дергает? — раздалось откуда-то со стороны. Над изголовьем появилась физиономия Стэнфорда. Когда речь заходит о здоровье пациента, по обыкновению витающий в облаках док преображается. Он становится серьезен, внимателен и даже общителен.

— Гораздо лучше, чем было. Нога болит, но не дергает.

— Это хорошо, сэр. Но вы проспали всего три часа, вам нужен отдых. Кстати, сэр. Возьмите. — Из протянутой руки медика я взял небольшой, миллиметра три-четыре, треугольный металлический осколочек. — Я вытащил его из вашего бедра. Он чудом не задел бедренную артерию и застрял, прижав нерв.

— Отдых… Сладкое слово. Успею еще… — Райфл кивнул и исчез из поля зрения. — Спасибо тебе, Стэн.

— Не за что, сэр, это моя работа. — В голосе парня прозвучала гордость и удовлетворение.

— Как капитан Дэвидсон? — Судьба командира сводной группы меня беспокоила не меньше своей собственной.

— С ним все нормально, в рамках этого определения по отношению к раненому, — хмыкнул собеседник.

— Mommy! Mommy! Please…[47] — застонал кто-то из раненых. К нему тут же подошел русский санитар.

— Стэн, Кинг ведь сейчас снаружи?

— Да, он сейчас старается организовать лагерь. Русские тоже этим занимаются. Второй лейтенант Оклэйд выступает в роли переводчика.

Опять Сэм действует за меня. Нехорошо это, нехорошо. Еще и Оклэйд всплыл. Ох, надо подключаться к труду. Хочется спать, но надо поработать, отдых потом.

— Помоги мне выйти наружу… И не спорь.

Прыгая на одной ноге, поддерживаемый доктором, я выбрался на улицу. Здание, в котором находился лазарет, оказалось подземным, то есть по факту очень хорошо замаскированным. Нам это на руку…

Лес встретил меня дождем и уставшими взглядами немногочисленных солдат, занимавшихся работой на поверхности. Русские и американцы трудились вместе — устанавливали большие палатки, натягивали меж деревьев маскировочную сеть, перегоняли машины и бронетехнику, готовили еду для всего лагеря. От запаха, исходившего с полевой кухни красноармейцев, у меня забурлило в животе… Кинг заметил меня издалека. Помощник точно знал, чего мне надо, и принес тарелку гречневой каши с мясом, кусок хлеба и чашку чая. Простая русская пища сейчас даже сержанту казалась амброзией, в чем он охотно признался перед докладом.

Я молча ел, сидя на старом ящике из-под снарядов, а Кинг рассказывал:

— Склад большой — несколько крупных капитальных подземных зданий, топливный склад, жилая зона для охраны и рабочих бригад. Мы тут всю нашу сводную группу без проблем разместим… Наверное, русские рассчитывали, что этот склад будет снабжать пару-тройку фронтовых дивизий. Боеприпасов и топлива на складе осталось не так уж и много, почти все, что завезли для снабжения 2-й бронетанковой, успели вывезти для ее же нужд. Территорию склада до нашего приезда охраняли неполный взвод пехотинцев из дивизии и русские окруженцы, среди которых есть женщины…

Я удивился такому раскладу и попросил сержанта пригласить всех местных обитателей ко мне на беседу. Все же мы тут гости, а они хозяева — надо разобраться.

С официальной охраной я все выяснил на удивление быстро. Командир взвода, состоявшего из двух десятков солдат, штаб-сержант Николас Вермонт, сильный как физически, так и духовно, понравился мне своей вдумчивостью и серьезностью. То, что он и его бойцы оказались отрезаны от родной дивизии, и то, что фронт уже ушел дальше на восток, его волновало, но не пугало. Телефонной связи со штабом у него нет со вчерашнего дня, пользоваться радиосвязью в тылу противника он не хотел — велик риск быть запеленгованным, а это стопроцентный конец всей охране и складу. Выдвинуть радиста на десяток километров от склада и связаться оттуда сержант хотел сегодня днем.

По поводу нашего неожиданного появления сержант выразился однозначно:

— Чем нас больше, тем хуже врагам. Я рад вашему появлению, сэр.