Американец

— Пауэлл! Я тебя ждал. Рад видеть столь знаменитого американского офицера! — Бодрый крепкий мужик лет эдак тридцати, с приятным лицом и располагающей улыбкой, встал из-за стола и подошел ко мне. Как он в таком возрасте стал уже полковником? — Вольно, лейтенант. — Рукопожатие у Дерби сильное — было ощущение, что кости все же затрещат. — В батальоне уже легенды ходят о тебе. Верно, спас своего начальника, защитил раненых, спланировал вместе с советским пограничником операцию по уничтожению батарей гаубиц и ПТО, исполнил ее. Организовал наших сержантов из отряда инструкторов и занял крепкую оборону, которой немцы с поляками, кстати, так и не прорвали. — В глазах полковника нескрываемое удовлетворение. А что же? Если простой американский мамлей меня в зад готов был лобзать за мою популярность, то полковник, наверное, будет доволен фактом моего присутствия в его подразделении.

— Спас русских танкистов, в довершение всего защитил двух офицеров НКВД и, будучи раненым при взрыве гранаты, отстреливался из пистолета до последнего патрона. И вновь удачно! — Собеседник в эмоциональном порыве даже по столу ладонью хлопнул. — Семь патронов и три убитых врага! И это сделал тяжелораненый человек! Черт, да если у меня в дальнейшем так же будет стрелять хотя бы половина из солдат и офицеров батальона, мы за месяц до Берлина дойдем!

Я ощутил, что мои уши горят. Нет, ну надо же, как я знаменит! По эту сторону фронта я без внимания не остался, а вот интересно, как там у немцев? Гитлер меня уже в список личных врагов внес?

— Сэр, я делал то, что обязан был делать. И то, что смог сделать. — Пафос — и фиг с ним. Но вижу, Дерби это нравится.

— Это правильно, Пауэлл. Так и нужно действовать. — Полковник успокоился и стал серьезным. — Кстати, кроме вас, на вступление в ряды рейнджеров согласились почти все сержанты, с которыми вы держали оборону в казарме пограничного отряда. Первый сержант Сэмуэль Кинг и сержанты Кент Брок и Дэниэл Пайс выразили свое желание служить в вашем взводе.

Взвод? Меня поставят командовать взводом? То есть уже поставили, раз он говорит, что Кинг и Пайс рвутся ко мне. Блендамед мне в зубы… Тридцать жизней в моих руках? Я буду нести за них ответственность. Это очень серьезно… Есть у меня иные варианты? Я же первый лейтенант, это моя должность — командир взвода. Пора забыть о своем сержантском прошлом, сейчас ведь я офицер. Весело, аж жуть.

— Ты, наверное, не знаешь… Кинг и Брок вынесли тебя из казармы после боя… — Это еще веселее. — Ну что же, Пауэлл. Добро пожаловать в ряды рейнджеров!

Глава 5 Главный герой

Полковник в двух словах ввел меня в курс дела. Объяснил, что сейчас требуется от меня лично как опытного и героического офицера, в подчинение которому отдан первый взвод роты «Эйбл» (это круто — командовать первым взводом первой роты первого батальона элитного подразделения). Во-первых, Дерби приказал устроиться в офицерской казарме. Что я и сделал сразу же после разговора с ним.

Здание офицерской казармы находилось за штабом. Дежурный по казарме проводил меня в отдельную комнату (тут американцы, конечно, порадовали — каждому офицеру по собственной комнате). Небольшая комнатушка, одно окно, одна кровать, тумбочка, умывальник — и все. Минимализм, но есть свобода для дизайнерской мысли. Оставив в комнате свой рюкзак, отправился выполнять дела дальше по списку.

Следующая задача — замена пилотки. Та, что досталась мне в госпитале вместе со всей формой, оказалась мне мала, а без головного убора военнослужащему ходить не пристало. В каптерке для военнослужащих армии США (да, именно для американцев, так как была еще одна — для советских солдат) удалось поменять пилотку, вдовесок к ней меня нагрузили комплектом совершенно новой полевой формы, двумя тренировочными комбинезонами, новыми коркоранами, гетрами, каской и фляжкой. Остальное, из разряда ремней, сумок-подсумков, кобур и прочего, обещали выдать потом, по ходу дела. Подчиняясь старой доброй пословице «дают — бери, бьют — беги», я забрал все вещи, что мне выдали, и вновь отправился в офицерскую казарму. Сложив вещи на койке в своей комнате, направился к выходу, мимоходом посмотрелся в зеркало и замер.

Господи, это я?.. В госпитале я старался избегать встречи с зеркалами — знал, что лицо мое в шрамах… Спросите, а как же брился? А я не брился, меня брили… Парикмахер в госпитале был профессионалом и выполнял свою работу на пять с плюсом. И так вышло, что лишь сейчас, при хорошем дневном свете, в большом зеркале я смог оценить масштаб изменений в полной мере. Вся правая сторона лица — лоб, щека, скула и висок — была иссечена тонкими, хорошо зажившими, но все же видимыми шрамами. Словно граблями или наждаком… Почти от самого уголка глаза до уха глубокой рытвиной проходил самый большой шрам. Правая бровь разделилась пополам полоской шрама. Захотелось завыть…

Это же на всю жизнь! Шрамы украшают мужчину? Да к черту такие украшения! У меня по всему телу таких украшений до чертиков!.. И лицо еще…