Американец. Путь на Север

Из мемуаров Воронцова-Американца

«…Остаток года мы все провели в хлопотах. Дмитрий Михайлович, принявший мое предложение, занялся организацией «Союза солеваров Белого моря».

Он съездил к Энгельгардту[129], бывшему тогда губернатором Архангельской губернии[130]. На приеме у Александра Платоновича Ухтомский много распинался о том, как важен прогресс. Правда, тут же не менее ярко говорил и о том, как важно хранить вековые традиции. Когда у губернатора уже совсем пошла кругом голова от непонимания, что же именно ему хотят сказать, посетитель перешел к простым и доходчивым тезисам. Во-первых, солеварение являлось старинным производством на Белом море, и терять его нельзя. Во-вторых, без прогрессивных технологий себестоимость соли до конкурентоспособных величин не снизить. Ну а в-третьих, есть такой замечательный господин Воронцов, который готов выдать солеварам оборудование, снижающее себестоимость раза в полтора. В лизинг[131]. И так же готов заключить с ними договор на приобретение у них определенного количества соли по фиксированной цене, что позволит им продолжить занятие предков, ни о чем более не беспокоясь.

Ну а от губернатора требовалась поддержка сего благого начинания. Энгельгардт, ознакомившись с деталями, и всего после двухнедельного раздумья, поддержал.

Получив одобрение губернатора, Дмитрий Михайлович начал ездить по губернии и вербовать членов в новый союз, на бумаге показывая, что они ничем не рискуют. Оборудование не их, объемы фиксированы, цены тоже, так что хватит и расплатиться по лизингу, и себе оставить. И губернатор несколько раз выступил с одобрением этой инициативы.

Многие гадали, с чего так резко изменил свою позицию известный консерватор Ухтомский. А ответ прост. Процент. Один процент от валовой выручки Союза. Сейчас там добыча была шесть с половиной миллионов пудов, я же собирался за два года поднять ее вдвое и вытеснить англичан с нашего рынка.

При оптовой цене соли тридцать две копейки за пуд валовая выручка Союза уже в следующем году должна была составить около трех миллионов рублей. А еще через год вырасти до четырех. И из них Дмитрию Михайловичу должно было отходить от тридцати до сорока тысяч. Причем за то, что он действительно умел делать хорошо. За представительство. Как-никак, официально председателем создаваемого «Союза…» становился именно он. Некогда мне председательствовать. Да и не во всякие двери я пока войду. А вот представитель древнего рода Ухтомских…

И, что особенно грело душу Дмитрию Михайловичу, занятие это не только не роняет чести его рода, как он ее понимал, но и работает на нее! Ну как же! Он же занят благим делом! Спасает древнюю отрасль и несет прогресс! И за приличные деньги! Такой доход позволял ему рассчитывать, что лет через пять он рассчитается со мной по закладной за дом. Да, со мной. Этот самый Лисичянский не внушал мне никакого доверия, и поэтому я натравил на этого господина Полтора жида с племянником. За небольшой процент они обеспечили, что Лисичянский сам принес мне и векселя, и закладные. Профессионалы, одно слово! Уважаю.

Кстати, денег за солевой завод отец Натальи так и не увидел. Они сразу ушли на погашение векселей и ссуды, выданной под залог завода. А вот ссуду на дом я дал ему возможность отработать. И он отрабатывал. В поте лица, как говорится.

Кстати, именно Ухтомскому принадлежала идея еще пять процентов отчислять в Благотворительный фонд под попечительством губернатора. И он же озвучил ее Энгельгардту в приличествующих выражениях. И получалось, что мы не коррумпируем чиновника, а даем деньги на науку и образование.

Как ни удивительно, но позже выяснилось, что большая их часть была действительно потрачена на науку и образование. А может, даже и все. Хоть в России взятки были делом обыденным, но нередко встречались и чиновники, финансирующие ту или иную отрасль из своего кармана[132].

А я в это время метался по стране. Заказывал паровые машины и прочее оборудование на заводе «Наваль» в Николаеве, потом, оставив Тищенко надзирать за выполнением заказа, мчался в Питер, чтобы заказать генераторы и паровые турбины. Оттуда в Ригу, подыскать нужных мне рабочих. И в Петрозаводск – прощупать почву на будущее.

Последнее, кстати, оказалось самым «романтичным». Железной дороги туда не было, поэтому пришлось ждать, пока лед окрепнет, и ехать по льду Свири и Онежского озера.

Ну и само собой, регулярно появлялся в Архангельске, посмотреть, как мои орлы новые технологии осваивают…»