Американец. Путь на Север

Из мемуаров Воронцова-Американца

«…А на следующий день к Карену пришел Дениз-оглы, отстраненный от дел начальник полиции. Пришел, потому что был уверен, что именно у Карена я и прячусь. Ну а куда мне еще идти, если подумать? Я в городе знал только обитателей приюта, его самого, Карена и бойцов Сотни. К тому же Дениз-оглы видел меня в тот день с Кареном. Так что он все правильно вычислил. И главное, он хотел отомстить. А нам сейчас любой боец пригодился бы.

К тому же польза от него оказалась немалая. Когда ему сказали, что мы хотим не просто отомстить, но и отыскать и спасти девушек, он попросил пару дней и поднял всех своих осведомителей. Хорошие полицейские бывшими не бывают. Так что уже к четвергу мы знали, что девушек держат в отдельно стоящем флигеле, неподалеку от казарм Сотни.

Он же нарисовал нам план казарм. Он-то дом Попандопуло хорошо знал, не раз навещал. А про все произведенные изменения разузнал у строителей. Карен вызвал откуда-то пятерку своих земляков, и мы начали планировать операцию».

Крит, Ханья, 28 октября 1896 года, среда

– И все же, Карен, я сомневаюсь, а вдруг это провокация? Ты же сам говоришь, господин Дениз-оглы хоть и брал взятки, но за порядком всегда следил! И туркам служил не за страх, а за совесть. А тут он напрашивается вместе с нами турок убивать. И помощь предлагает. Ну, сам подумай, сомнительно ведь!

– Эх, Юра, – вздохнул Карен, – молодой ты пока и не понимаешь, что женщина с нашим братом, мужиком, сделать может. Если любовь настоящая, то порой так корежит, что весь мир наизнанку!

Я вспомнил, как меня корежило из-за измены Юли, вздохнул и сказал:

– Почему же? Понимаю. Забыл просто, как это бывает…

– Ну, тогда тем более. Любил он ее. Может, и сам не понимал, как сильно любил. Тут ведь, Юра, Восток. И мужику неприлично признавать, что женщина им вертит. Так что он, может, и от себя скрывал, как сильно ее любит. И понял лишь тогда, когда потерял ее навсегда. Я, Юра, ему в глаза смотрел. Пусто ему теперь. Пока не отомстит, дальше жить не сможет.

Карен помолчал немного, а потом продолжил:

– Других турок, ты прав, он не тронет. И нам не даст. Но этим, из Сотни, он мстить будет, пока жив. Или пока они живы.

Крит, Ханья, 29 октября 1896 года, четверг, утро

Карабарс не очень хотел снова встречаться с этим одесским ростовщиком. Необходимые ему деньги уже получены, бизнес закрутился… А новая ответственность ему не нужна. Да и мало ли, вдруг он вычислил, кто и зачем на самом деле их грабил? Но и отказаться было нельзя, подозрительно. Поэтому пришлось идти.

Как оказалось, не напрасно.

– Господин Мехмет-оглы! – довольно жестко начал Рабинович, намеренно опустив слово «уважаемый». – Ваша выходка с ограблением поначалу разозлила меня. Неужели я недостаточно ясно дал понять, что многое знаю о ваших делишках? Но так случилось, что ваша выходка может быть мне полезна. И потому я готов не только закрыть на нее глаза, но и доплатить вам еще тысячу лир.

– Золотом! – жестко уточнил он, увидев, что сотник пытается возражать. Подождав немного и убедившись, что возражений не последует, он развернул свою мысль:

– Дело в том, что одна из ваших пленниц, эта Сара, здорово мешала моим планам. Я привез сюда свою троюродную племянницу, чтобы выдать ее замуж за Гольдберга. И по-прежнему планирую так поступить. Поэтому будет хорошо, если примерно через недельку вы, господин сотник, «героически освободите» мою Софочку из лап рабовладельцев. А вот другая, наоборот, должна в этих лапах и пропасть. Мы поняли друг друга?