Американец. Путь на Север

Из мемуаров Воронцова-Американца

«…Так оно и пошло. В основном в тот период я занимался организаторской работой. И контролировал процесс оформления патентов в разных странах. По четвергам устраивал литературные обсуждения, и Наталья Дмитриевна охотно в них участвовала.

В субботу у меня был тир. По воскресеньям же мы встречались за обедом либо у Гольдбергов, либо у Гаевского.

Мои мальчишки между тем в три смены нарабатывали запас карбида и прочих реактивов, а я каждую шестую ночь перерабатывал его во что-то. Первые три «такта» – в бензол. А потом выкраивал еще ночку и переводил бензол через цепочку превращений в салициловую кислоту.

Но на четвертом шестидневном такте я изменил своему обыкновению и превратил карбид в уксусную кислоту. Реакция не самая сложная. Более того, известная с незапамятных времен. Карбид в ацетилен еще Хэмфри Дэви превращал, превращение ацетилена в уксусный альдегид освоил русский химик Кучеров[115], а окислить альдегид до уксусной кислоты – это умели даже алхимики.

Впрочем, кое-что я в эту реакцию внес. Чтобы уксусная кислота получалась максимально концентрированной, а получающийся уксус не вонял на половину Одессы.

Реакция, повторюсь, совершенно несложная. Но я откладывал ее на самый последний момент, потому что ждал Карена. Увы, но в следующей стадии мальчишки помочь мне не могли, а привлекать сторонних людей я опасался…»

Одесса, 21 июня (3 июля) 1897 года, понедельник, ночь

Степан, приняв смену, привычно включил электрическую печку и постепенно, как учили, набирал мощность нагрева. Приходилось не только соблюдать график нагрева, но и следить, чтобы не перегрузить электрические машины.

Непросто это. Но и, если вдуматься, то и ничего сложного. Юрий Анатольевич, этот чудной барин, что учит его, Степку Горобца, всяким премудростям, как настоящего студента, обещал с будущего месяца еще и жалованье поднять. Если аварий не будет. Нет, чудной он все же. Другие уже ученых ищут, чтобы не тратиться на учебу. И не премии дают за отсутствие аварий, а штрафы да пени кладут, если брак или аварию допустишь.

Но Степке он нравился. Как нравилось и то, что в их семье благодаря этой удаче достаток завелся. Рыбу теперь, почитай, каждый день ели. А в иные дни и по два раза. Яйца каждое воскресенье. И даже по две штуки. Причем не только им, работникам, но и сопливым сестрам-близняшкам доставалось. Ну и матери, само собой. Долги они раздали и сапоги справили. Пока что только ему да Андрейке, но в июле и Семке должны были справить. Тьфу ты! То есть Семену! И Андрею, а не Андрейке. Никак он не привыкнет, что они уже как взрослые работают.

Тут входная дверь стукнула, и послышался голос Юрия Анатольевича:

– Вот, Карен, проходи, знакомься! Это Степан Горобец, мастер над моими рабочими. И не смотри, что мал «воробушек»[116], человек он серьезный, с понятием! И очень мне помогает. Я ему недавно жалованье поднимал. Четвертной в месяц, это понимать надо! А если сегодня все хорошо пройдет, то и до сорока рублей подниму!

У Степана от такой новости аж дыхание перехватило! Он-то повышения только в июле ждал, и до тридцати, не больше. А ему жалованье ставили, как самым лучшим рабочим Одессы![117]

– А теперь ты меня слушай, Степан! – обратился к нему благодетель. – Внимательно слушай! Ты вот, наверное, думаешь, что я цены деньгам не знаю и оттого такое жалованье тебе да братьям положил? Нет, Степа, не так это! Дело в том, что производство у нас – опасное. Водород, например, взорваться может. А хлором отравиться можно. Или вот, в этой печи сейчас не только карбид образуется, но и угарный газ. Так что угореть можно запросто!