Американская ария князя Игоря

— Во-первых, он тут будет на сто процентов, — сказал Игорь. — Вадик всегда был парнем ответственным. Раз сказал, что встретит, — значит, встретит. Иначе хотя бы эсэмэску кинул. Во-вторых, даже если вдруг и не встретит, то все равно не проблема. Снимем в Нью-Йорке отельчик, делов-то…

В этот момент в толпе вдруг возник легкий очаг активности, из которого трепыхалась рука и раздавался крик: «Хай, гайс, кам ту ми!»

— Смотри, какой-то пузырь нам машет, — сказал Сергей. — Явно нам. Но это же не Вадик, правильно? Пузатый, бородатый. Какой это Вадик?

— Да уж, — заметил Игорь. — На Вадика парень никак не похож. Наверное, какой-то нерд-программист с его работы. Пузо типично программерское.

— Я бы попросил, — обиделся Сергей. — У меня сорок четвертый размер.

— Так ты же не нерд, — объяснил Игорь. — Ты — специалист-айтишник. Другое дело. У тебя даже костюм есть. Ты вне подозрений.

Тем временем парень выбрался из толпы, подбежал к друзьям и стал обниматься — сначала с Сергеем, потом с Игорем.

У Сергея, когда его в первый раз вдавили в пузо парня, возникла мысль о том, что это, скорее всего, все-таки Вадик. Потому что вряд ли бы незнакомый парень, тем более нерд-программист, которого Вадик попросил их встретить, стал бы проявлять такие бурные чувства. Впрочем, тут же Америка, напомнил себе Сергей. Американцы любят обниматься. Традиция такая — еще со времен итальянской мафии…

Но, приглядевшись к парню, Сергей понял, что это, конечно, именно Вадик. Именно он, его школьный друг, в котором за прошедшие двадцать лет произошла разительная метаморфоза. Во-первых, Вадик из своего спортивного сорок четвертого размера перешел примерно в пятьдесят шестой, обзаведясь солиднейшим пузцом. Во-вторых, он приобрел усы и бородку, причем Сергей изрядно затруднился определить цвет волос этой растительности: там были темные волосы, коричневые и временами попадались ярко-рыжие. В-третьих, Вадик, у которого в школе было нормальное зрение, обзавелся очками в здоровенной роговой оправе, что сделало его лицо почти неузнаваемым. Но тем не менее это был он — их школьный приятель.

— Что, обалдели? — спросил Вадик и громко захохотал. — Да, я сильно изменился, — признался он, лучась улыбкой. — Года два назад парочка из нашего класса приезжала — Мишка с Иркой, — так они вообще с квадратными глазами стояли.

— Вадик, привет, — неуверенно сказал Сергей, похлопывая школьного друга по пухлой спине. — А ты и правда совсем другой стал.

— Все жена, — сказал Вадик, игранув бровями. — Очень ревнивая. Сказала, что, пока я не буду толстый и лысый, не успокоится. Еще и бороду заставила отпустить. Сказала, что сама-то переживет, дело семейное, а вот твои профурсетки с работы пусть обломятся.

Тут Вадик снова оглушительно захохотал.

— Мысль, кстати, логичная, — заметил Игорь. — У каких-то животных самка своему ненаглядному вообще башку откусывает — так, говорит, спокойнее.

— И как он после этого без башки? — заинтересовался Сергей.

— Да нормально, — пожал плечами Игорь. — Лежит себе в норке, не жужжит. Зато по бабам не шляется. Правда, через некоторое время начинает не очень хорошо пахнуть…

— Ну что, — спросил Вадик, пропустив пример Игоря мимо ушей, — дергаем до хаты? Или вам сначала пожрать? Вы оголодавшие? Тут вокруг полно всякой фастфудинки.

Игоря передернуло. Он резко негативно относился ко всякой фастфудинке.

— Да вроде не голодные, — сказал Вадику Сергей. — Нас в самолете какой-то дрянью покормили. Правда, я так и не понял, что это было: рыба или омлет.

— Вообще-то, это были макароны с курицей, — объяснил Игорь.

— Ну так надо было бумажку сверху прилепливать, чтобы пассажиры не путались, — заметил Сергей. — Поди пойми, что они туда накидали. Может, это седло барана с трюфелями. Или утка по-пекински.

— Гайс, гайс, — прервал их спор Вадик. — Может, мы подрайваем уже к черту, а? Меня эти аэропорты депрессуют.

— Меня они тоже обдепрессивают, — признался Игорь. — Подрайвали, на фиг. Я тем более на самом деле хангри уже, как беар после винтер слипинг. Но фастфудинку я не аксептед. Так что хоум, свит хоум.

Друзья подхватили вещи и шустрым аллюром отправились на стоянку, ведомые Вадиком.

— Вот она, моя красавица, — сказал Вадик, показывая пальцем на свою машину — заметно неновую бандуру огромных размеров.

«Красавица», судя по всему, когда-то была цвета «мокрый асфальт», но долгие годы езды по суровой американской земле, во время которых машину ни разу не побеспокоили таким пошлым делом, как помывка, отразились на ней в виде очень своеобразной цветовой гаммы: серовато-буровато-коричневатой с редкими темными проплешинами там, где попавшая на корпус вода еще не успела проникнуть сквозь поры плодородного слоя земли до заводской краски.

— Знатная тачка, — сказал Игорь вежливо. — Что за марка? «Бугатти-Зингер»? Я не узнаю ее в гриме.

— «Шевроле Тахо», — гордо сказал Вадик. — Большому человеку — большая машина. Знаешь, сколько туда девчонок помещается, чтобы за город с ними рвануть?

— Не знаю, — признался Игорь. — Я последний раз с кучей девчонок катался в одноместной кабине трактора «Беларусь».