Американская дырка

– Православный христианин по афонским, сохранившим преемственность и византийскую чистоту понятиям, – как бы в ответ на мои предположения, понемногу входя в раж, продолжал Капитан, – это свободный, решительный, здравомыслящий, неустрашимый, стойкий и смиренный ратник Христов. Причем его смирение – отнюдь не безволие, а великодушное и безропотное принятие всего, что выпадает в жизни на его долю. В Афонской обители обычно на вопрос, как дела, услышишь: полемос – война. Потому что вся жизнь христианина – война. С врагами телесными и бесплотными. Поэтому половина православных святых – монахи, а другая половина – воины. Трепет, – уже гремел Капитан, – трепет охватывает при виде загорающихся глаз, выпрямляющихся спин и расправляющихся плеч ветхих монахов, когда заходит речь о врагах отечества и веры. “Врага – убей”, – просто сказал мне ангелоподобный афонский старец Иоаким, когда я спросил его о тех, кто оскверняет в человеке образ Божий, кто лицемерие и ложь – орудие дьявола – почитает за добродетель, а деньги ставит выше спасения. Это даже мощнее заповеди Филарета Московского: люби врагов своих, бей врагов отечества, ненавидь врагов веры. Боже мой, как много у нас еще дел для свершения! Как повезло нам с умом, душой и талантом родиться в

России!

Капитан замолчал, чтобы сунуть в рот извлеченную из кармана брюк карамельку. Я воспользовался антрактом – позвал Капу и попросил ее сделать для всех кофе.

– Нет-нет! – встрепенулась Анфиса. – Мне, пожалуйста, стакан воды без газа. – Похоже, она четко знала грань между пользой и удовольствием и преступать ее себе не позволяла.

Да-а… В такой роли, в роли пламенного апостола, видеть Капитана мне еще не доводилось. Кажется, его свите тоже.

– Я хотел уточнить, – подал голос Василий. – Вы, Сергей Анатольевич, сказали про вызов миропорядку…

– Да, – перекатывая за щекой карамельку, перебил его Капитан. – Мы бросаем ему вызов ежедневно и по много раз – ведь именно из этого слагается поэма будней. Но сейчас речь не о героизме утренней стопки и не о подвиге проезда в автобусе зайцем. Мы бросили такой вызов, что в дело вступили силы, превосходящие разум человека. Причем не только на нашей стороне. Это, вероятно, доставит нам ряд неудобств, возможно даже, необратимого свойства.

– Что вы имеете в виду? – Я тоже хотел об этом спросить, но Оля меня опередила.

– Смерть, – непринужденно ответил директор, и трудно было не заметить цвет этого слова. Оно было пепельно-белесым.

– Чью смерть? – Анфиса даже перестала тюкать ручкой по блокноту.

– Не знаю. Просто смерть. – Капитан с хрустом разгрыз конфету. – Но эти неудобства не должны нас пугать, поскольку без них все равно не обойтись. В мире существует закон жертвы. Он прост и суров: чем больше жертва, тем больше воздаяние. Так неужели мы для собственного спасения не пожертвуем своим мнимым покоем и благополучием? Неужели испугаемся поношения, зная, что истина не боится ни критики, ни даже клеветы, а боится обличения только ложь – опора нечистого? Неужели

Царствие Небесное и благодарность потомков променяем на жирные гранты, презентации, лукавую славу и все то, что считает благополучием цивилизация “Макдоналдса”? Неужели первородство продадим за чечевичную похлебку?

Несмотря на кажущуюся беспричинность (впрочем, так и положено пророку позитивной шизофрении) представление было эффектным. Я даже решил подарить – тоже без всякой причины – Капитану одну сработанную мною штуку – безделицу для украшения зияющих пустот: прозрачный зеленоватый шар на ореховой подставке, внутри которого недвижно плыл солидный двухдюймовый плавунец, разведя в широком гребке задние ноги-весла. По совести, причина если и не для дарения, то хотя бы для прощания с этой чудесной вещицей все же была: в последнее время она представлялась мне навязчивой метафорой куска, фрагмента ожерелья прожитой Олиной жизни.

Молчание длилось, наверное, полминуты, прежде чем Степа Разин, как школьник, съевший с товарищами перед уроком весь мел, поинтересовался:

– А что мы такого сделали?

– Мы объявили войну Америке, – сказал директор “Лемминкяйнена”. – И я рассчитываю, что мы эту войну выиграем. Афон молится за нас.

– С нашими-то технологиями? – усомнился Василий.

– Они будут воевать с призраком и падут жертвой собственной алчности. – Капитан был невозмутим и рассудителен. – Разве можно выиграть сражение с призраком? И потом, дух западной технической изощренности вызывает серьезные сомнения, стоит только задуматься о его истоках.

– Очень интересно. – Я приготовился услышать нечто занимательное и не ошибся.

– Запад черт знает до какой поры не знал бани, – сообщил Капитан. -

Не умея решить проблему радикально, он понаторел в разных гигиенических уловках: копоушки, носоковырки, спиночески и прочая чепуха. Там изобрели даже индивидуальную нательную блохоловку.