Американская королева (ЛП)

Похороны Дженни были ближе к концу кампании, всего за месяц или два до выборов.

— Возможно, эта его сестра не хотела, чтобы он попал в Белый дом? — А потом у меня появляется еще одна мысль. — Это она собирается слить эту историю прессе?

— Да, я так считаю.

— О, — тяну я, садясь прямо. — Сегодня моя кузина Абилин кое-что мне сказала. «Невозможно быть настолько могущественным в столь молодом возрасте, не имея больших скелетов в своем шкафу…» Она сказала, что об Эше ходят слухи — слухи, с которыми я не смогу справиться. Вероятно, она от кого-то об этом услышала. Должно быть, именно это она имела в виду.

«И показала, насколько хорошо меня знает, — раздражительно подумала я, — если думает, что что-то вроде этого заставит меня по-другому относиться к Эшу».

Но Мерлин отводит взгляд, и тревожная дрожь бежит по моему позвоночнику.

— Мерлин?

— Есть… другие… вещи о Максене, которые, я уверен, станут очевидными, когда наступит подходящее время. — Голос Мерлина становится нечитаемым, а лицо похоже на обнесенный стеной сад секретности. — И да, полагаю, их будет трудно слышать.

— Например? Мне не нравится идея о том, что все, кроме меня, знают какие-то вещи о мужчине, которого я люблю.

При слове «любовь» лицо Мерлина смягчается.

— Я знаю. Мисс Гэллоуэй, я не пытаюсь умышленно уклоняться. Если бы я мог, то рассказал бы прямо сейчас, потому что я верю в то, что ты любишь Максена. Я считаю, что у тебя есть право знать. Но эти вещи… ну, это не мои секреты. Не я должен это тебе рассказывать.

Я провожу рукой по лицу. Из-за Абилин и Мерлина сегодня было слишком много информации, слишком много эмоций. Мне просто захотелось снова вернуться к Эшу, находиться под его телом или сидеть у его ног, где все кажется правильным.

Или быть с Эмбри… — пошептал голос в моей голове.

Я его проигнорировала.

— Еще одна вещь, прежде чем я уйду, — говорит Мерлин, вставая и разглаживая куртку. — Я задолжал тебе извинения.

Я встаю, чтобы проводить его к двери, но застываю.

— Я знаю, что есть моменты, когда я казался тебе жестоким или пренебрежительным. Времена, когда я был жестоким и пренебрежительным. Я плохо к тебе отнесся, и мне очень жаль. Просто для меня благополучие Максена было приоритетом, и я долгое время беспокоился о том, что ты причинишь ему боль.

На меня накатывает шок.

— Я причиню ему боль? — Я вспоминаю обо всех тех ночах, когда страстно его желала; о том, как в Чикаго разбилось мое сердце.

— Ты видишь себя и свой потенциал совершенно иначе, чем все остальные, уверяю тебя.

— Теперь вы говорите как Эмбри, — бормочу я, и, возможно, это было ошибкой, потому что рот Мерлина неодобрительно сжимается.

— Неужели?! Ну, не так уж иррационально полагать, что у тебя была сила, чтобы навредить Максену. Один взгляд на его лицо в ту ночью в Лондоне, и я понял, что он проиграл тебе. И именно поэтому я познакомил его с Дженнифер Гонсалес и сделал все возможное, чтобы они поженились.

— Вы подложили ему Дженни, чтобы удержать подальше от меня? — Я понятия не имела, что думать, хотя точно знала, как себя чувствовала. Медленно по моему телу расползался гнев. — Вы ужасно хотели, чтобы я держалась подальше от него, и поэтому заставили его жениться на другой?

— Я не заставлял его ничего делать, — мягко говорит Мерлин. — Я познакомил его с Дженнифер и поощрял их привязанность, но в конце концов он сам сделал выбор. Он выбрал ее.

Я понятия не имею, почему это все еще причиняло острую боль, но именно ее я и чувствовала. Я обхватываю себя руками.

— Я никогда не понимала, — бормочу я, — почему я вам так сильно не нравилась.

— Я сказал тебе, — проговорил он, направившись к двери, — я беспокоился, что ты навредишь Максену. Я все еще об этом беспокоюсь, но теперь это уже не в моих руках. Возможно, это — тоже судьба. Все это — наши судьбы.

— Я не причиню ему вреда, — говорю я, следуя за гостем к двери.

— Ты не собираешься этого делать. Не так, как ему хочет причинить боль его сестра. Но ты навредишь ему гораздо больше, чем она. Моя единственная надежда — это знание, что ты принесешь ему больше радости, чем боли.

— Вы не можете ничего об этом знать, — произношу я, ненавидя, каким раздражительным звучит мой голос. — На самом деле вы — не волшебник. — Затем добавляю ради семилетней Грир: — Не так ли?

Мерлин снова смеется, тем же смехом, заполняющим всю комнату, и, вопреки, мой гнев немного утихает.

— До свидания, мисс Гэллоуэй. Я уверен, что мы скоро увидимся.

Я придерживаю дверь, пока он выходит, и когда Мерлин встает на верхнюю ступеньку, со мной что-то происходит.

— Вы сказали, что не расскажете мне эти слухи об Эше, потому что не должны их рассказывать. Но тогда почему вы почувствовали, что можете рассказать мне о родителях Эша?

Мерлин поворачивается ко мне и улыбается. Похоже, его не пугает жестокий ноябрьский ветер.

— Разве ты еще не догадалась? Эта история — также и моя история.

До меня доходит. Не могу поверить, что раньше не догадалась.

— Вы были тем мальчиком, не так ли? Мальчиком из поместья, который провел Лютера в ее комнату?