Американская повесть. Книга 1

Праздник, как уже было сказано, удался на славу. Изящная изобретательность проявилась в форме пирогов, которая привела меня в восторг. Американский пирог превосходит своего английского предка — и на празднике у Бауденов можно было убедиться, что изобретательность еще не иссякла. Не говоря уже о прелестном разнообразии материала, украшения были такие, каких я раньше в жизни не видывала. Поверх шли даты и имена, изготовленные из теста или из глазури. На одном отличном пироге с начинкой из ранних яблок был и более сложный материал для чтения, который мы с миссис Тодд поделили между собой и съели по всем правилам. Миссис Тодд великодушно помогла мне справиться с целым словом «Бауден», а второе слово «Празднуют» уничтожила сама, оставив краешек, надпись на котором прочесть не удалось, но из всего, что стояло на столе, всех сразила модель старого дома Бауденов, сделанная из пряника, — все окна и двери как в натуре, а сверху — веточки живой сирени. Его, должно быть, пекли по кускам в одной из последних кирпичных печей и куски соединили между собой только в то утро. Когда праздник кончился и дом, рассыпавшись, развалился, у всех вырвался вздох — у многих даже грустный, как будто то был обет или залог верности. Я познакомилась с автором пряничного дома, которая живо напомнила мне персонаж одной детской сказки. У нее были глаза фанатика, горящие преданностью идее. «Я бы могла целиком сделать его из глазури, но оттенок получился бы неправильный. Дом, как вы могли заметить, никогда не красили, и я решила, что лучше сделать его из пряничного теста. Я ожидала, что получится лучше», — сказала она грустно, как и множество художников до нее, говоривших о своей работе.

Священники произносили речи, а среди Бауденов нашелся и историк, что рассказал несколько отличных анекдотов из семейной хроники. Потом возникла поэтесса, которую все та же миссис Тодд встретила с грустным сочувствием и снисхождением, и когда давно увядшая гирлянда стихов пришла к трогательному концу, она, повернувшись ко мне, расхвалила ее в таких словах:

— Звучит красиво, — признала она великодушно. — Да, по-моему, она молодец. Мы с ней вместе в школе учились, и Мэри-Энн было очень трудно: горе в том, что ее мать решила, что произвела на свет гения, и сама Мэри-Энн в это поверила. Хотя что бы мы без нее делали — не знаю, у нас отсюда до самого Рокленда больше никто стихи писать не умеет, а в таких случаях без них не обойтись. Когда она говорит о тех, кого уж нет, она это чувствует и все другие тоже, но слишком она повторяется. Я бы на ее месте половину отложила до следующего раза. Вон мама идет к ней поговорить, и сестра старого мистера Гелбрайта. Это ее сразу приободрит. Мама скажет все, что нужно.

Расставания старых друзей были так же трогательны, как до этого их встречи. На празднике было много и молодых людей, но кто по-настоящему ценит возможность встречи — это старики; что касается молодых, так они чуть не каждый день встречаются со своими ровесниками, время расставаний для них еще не настало. Увидеть, с какой радостью старшие родственники и знакомые смотрят друг на друга и как пожимают друг другу руки, а потом как неохотно расстаются, — значит по-новому понять, в каком одиночестве живут обитатели этого, в общем-то малонаселенного, края. Скоро увидеться вновь они не ожидали. Упорная, тяжелая работа на фермах, трудность переездов с места на место, особенно зимой, когда лодки убраны в сарай, — все это заставляет особенно ценить всякий случай, когда семьи могут очутиться вместе. Я слышала, как часто повторялись слова «будущим летом», хотя лето еще нас не покинуло и все листья были зеленые.

Лодки стали отходить от берега, повозки — разъезжаться. Когда мы все вернулись из рощи, миссис Блекетт привела меня в старый дом; в нем родился и начал свою жизнь ее отец, и сама она в детстве подолгу живала там с бабкой. Об этих днях она говорила так, как если б они пронеслись совсем недавно, я с легкостью могла себе представить, что для нее дом почти не изменился. В глаза бросались коричневые балки недостроенной крыши (стоило взглянуть вверх по крутой лестнице), хотя парадная гостиная со стенами, красиво обшитыми деревом, и строгой резьбой карниза была не хуже любой гостиной того времени, будь то даже и в городе.