Американская ржавчина

Он сел. Все по-прежнему, он все в той же камере с мутным окном, через которое ничего не видно, бетон и железные прутья, внизу орет реклама автомобильной страховки, никто и не подумает приглушить звук, хотя никому эта страховка ни за каким чертом больше не нужна. Он открыл третью упаковку лосося, жирного и соленого, облизал пальцы, пива бы к нему, вообще тут неплохо, в смысле – в камере, безопасно. Но невозможно торчать в камере дни и ночи напролет. Черный, которого он вырубил, – местный туз, заправила. Поу свезло, отделался малой кровью, уложив его в драке. Но это вам не кино, где ты побил самого большого парня и тебя тут же оставили в покое. В жизни такие штуки не работают. Ему обязательно отомстят, и простой дракой не отделаться, месть означает, что ты огребешь сторицей, это он по собственному опыту знает. Надо сделать так, чтобы парню досталось больше и жестче, чем тебе.

Поу заметил вдруг, что дышит с натугой, все тело свело, шея ныла от напряжения. Он попытался расслабиться. Все будет хорошо, утешал он себя. Все как-то разрешится. Ты же ничего такого не сделал, чтобы тебя упекли за решетку. И покойника Отто убил не ты. Ты вообще ни при чем, тебя просто ухватили за яйца и едва не отделили твою башку от туловища. И почему я здесь, за что. Ты здесь, и дальше все будет только хуже, завтра завернешь за угол, и бац – пятеро на одного, тут тебе и конец, а Айзек между тем где-то на воле. Гуляет на свободе.

6. Айзек

Ночью поезд стоял, часами торчал где-то на запасных путях, Айзек сидел снаружи на платформе, взбирался по лесенке и сидел, вытянув ноги, на куче угля, смотрел на звезды. Часа два ночи, кажется. Прихватил бы с собой звездную карту, знал бы точно. Или вставил бы батарейку в часы. Он поерзал ногами, устраиваясь на куче кокса, почувствовал под ладонями холодный металл вагонной стенки. Закрой глаза – и ощутишь вращение Земли. Звезды всегда двигаются. Каждый час небо меняется. Ковш уже начал поворачиваться – скоро весна. Точнее, конечно, Большая Медведица. Но Ковш гораздо понятнее. Полярная звезда, временно путеводная, как все звезды у полюса. А раньше полярной была Тубан, Альфа Дракона. А потом будет Альдерамин. Потом Денеб. Полный звездный каталог Птолемея, 150 год. Называтель звезд – отличная работа. Даже если никто не узнает. Заимствовал у вавилонян, но все тексты утрачены, сгорели в Александрии. Во всем виноват Юлий Цезарь. Утрачено больше знаний, чем ты когда-нибудь сможешь постичь.

Айзек продолжал рассматривать небо. Рак и Лев.

Близнецы, кажется, не видны. Надо было прихватить что-нибудь почитать. Да нет, надо было прихватить батарейки для фонарика. Глупо, что забыл. Он глянул на землю внизу. Велико искушение спрыгнуть вниз, поезд ведь не сорвется с места мгновенно. Нет, пожалуй, – в темноте ты никогда не отыщешь нужный вагон и потеряешь рюкзак. Не говоря уже о том, что не представляешь, где находишься. Через неделю будешь в Беркли и даже не вспомнишь о нынешних приключениях.

Он сполз вниз, обратно в свой закуток, забрался в спальный мешок, высунул наружу голову, чтобы видеть хотя бы клочок звездного неба. И попытался уснуть.

* * *

Шли часы, наступило утро, Айзек старался по мере возможности ехать наверху, на платформе, пока не замерзал. Одежда вся в грязи. Как, вероятно, и лицо.

Они двигались вдоль большой реки, гораздо более широкой, чем Мон, вдалеке виднелся завод, который оказался сталелитейным гигантом, десятки корпусов, пылающие доменные печи, повсюду клубы дыма. Выглядело вполне современно, корпуса новые или отремонтированные. Надпись: “Ю Эс Стил, завод Великих озер”. Мичиган, догадался он. Один из промышленных объектов, которые еще функционируют. Парковка забита машинами, как когда-то в Бьюэлле, дальше какой-то городишко. Никогда не видел таких плоских пространств.

Тормоза заскрежетали, они вползали в громадное депо, затыкайте уши, пора смываться. Сейчас разгрузят уголь и тебя обнаружат. Собираемся. Он вновь торопливо затолкал вещи в рюкзак и выбрался на платформу, намереваясь спрыгнуть еще до полной остановки. Высунул голову наружу, заметил Барона, слезающего на землю через несколько вагонов впереди. Прыгнул вниз и оказался прямо перед Бароном.

Айзек впервые разглядел его при дневном свете. Лицо красное, опухшее, в глубоких морщинах, кожа на вид грубая, нос кривой, а один глаз провис гораздо ниже другого, лицевые кости были сломаны и навеки срослись неправильно. Вся физиономия какая-то скомканная и вдобавок покрыта угольной пылью. Он производил впечатление предмета, чудом уцелевшего при пожаре.

– Черт возьми, – спокойно заметил Барон, разглядывая его. – А у тебя были интересные спутники, а?

Айзек не сразу понял.

– Рожа у тебя вся побитая, вот я о чем. Под каждым глазом по фонарю.

– Их было четверо.

Они двинулись по направлению к городу, торопливо перескакивая через рельсы, чтобы поскорее убраться с пути синего локомотива, пыхтящего в их сторону.