Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 1

Если бы мы и признали, что чудеса были сотворены в подтверждение божественного авторитета раннего христианства и назначения его первых проповедников, то все же эти чудеса не могли бы подтвердить божественности нынешнего перевода Писания или авторитета нынешних проповедников. Ибо основная его система в том виде, как она дошла до нас, противоречит по своим принципам истине и моральному характеру бога, как это доказывалось в уже упомянутых главах. Отсюда мы заключаем, что если в раннюю эпоху проповеди христианского откровения чудеса совершались в подтверждение его (тогдашнего) авторитета, а также авторитета его проповедников, то с той поры оно по тем или другим причинам утратило свою предполагаемую первозданную чистоту; и что те чудеса не могут доказать истинность нынешних списков откровения или божественного авторитета нынешнего духовенства. Ибо существующие в наше время списки не выдерживают проверки разумом. Но если нынешние списки откровения остались полностью или по существу такими же, какими они были в пору их написания, то мы можем быть внутренне уверены, что бог никогда не творил чудес для увековечения и подтверждения содержащихся в них непостигаемых разумом учений к вящему ущербу для лелеемых человечеством ценностей и его суждений.

Раздел II. Нравственность, выводимая из естественной сообразности, а не из традиции

Те части или места Писания, кои внедряют нравственность, способны сослужить службу человечеству, как, надо полагать, и все прочие общедоступные исследования или учения о ней. Но они не становятся лучше или хуже от того, что включены в состав писаний, именуемых каноническими^{30}. Ибо нравственность обязана своей природой не книгам, а сообразности вещей, и, будь она изложена на страницах Корана, ее чистота и безупречность остались бы неизменными, так как нравственность основана на вечной справедливости. И предпочтение следует отдавать тем писаниям, книгам и устным рассуждениям, какие наилучшим образом поясняют или излагают эту науку о нравственности. Познание этой науки, как и всех прочих паук, приобретается с помощью разума и опыта и (по море того, как это постепенно достигается) с полным основанием может быть названо божественным откровением, которое бог вложил в устроение нашей разумной природы. Поскольку же оно сродни разуму и истине, то (в отличие от других откровений) не может быть причастно обману. Это естественная религия, которая может идти только от бота. В настоящем трактате я попытался очистить эту религию от наростов, которыми ее обременили, с одной стороны, обман, а с другой — невежество, и представить ее в ее естественной простоте, свободной от всякой примеси. На протяжении всей этой книги я обращался к разуму людей, а не к их страстям, старым обычаям или предрассудкам, вследствие чего она, вероятно, не встретит сколько-нибудь значительного одобрения.

Большая часть человечества по тем или иным причинам предубеждена против принципов религии разума. В нашей части Америки людей обычно учат, что они появляются на свет в состоянии вражды к богу и моральному добру и навлекли на себя его гнев и проклятие, что путь к небу и грядущему блаженству недоступен им и прегражден тайнами, раскрыть которые дано одним лишь священнослужителям, что мы должны «заново родиться», исповедовать определенную веру и возродиться, или, короче говоря, что человеческая природа, которую они называют сатанинской, должна быть уничтожена, извращена или изменена ими и ими же переделана заново, прежде чем она получит доступ в царство небесное. Такого рода суеверные представления, поскольку их придерживаются в мире, подчиняют человечество власти духовенства, которая зиждется на слабости человеческой природы. Те из людей, кто рвет оковы, мешающие их образованию, устраняют другие стоящие на их пути преграды, обладают достаточной твердостью, чтобы открыто говорить разумные вещи, ставят разум на подобающую ему высоту и защищают истину и пути божественного провидения в глазах людей, — такие люди, несомненно, будут заклеймены как безбожники, неверующие, богохульники и т. п. Но о таком человеке нередко говорят, что «он морально честен», и столь же часто возражают: «Что с того? Нравственность никого не приведет на небо». Таким образом, единственное удовлетворение, какое может иметь честный человек, когда суеверные люди грозят ему геенной огненной, это возразить им, что они в плену у духовенства.