Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 2

А вот еще одно описание так называемых пророков, которые забавлялись снами и видениями, но днем или ночью, мы не знаем. Они были если и не совсем безвредны, то лишь немного злонамеренны. К ним принадлежали Иезекииль и Даниил; и первый вопрос при исследовании их книг, как и всех других, таков: подлинны ли они, т. е. были ли они написаны Иезекиилем и Даниилом?

Доказательств этому нет, но что касается моего мнения, я скорее склонен поверить, что это так, а не иначе. Основания моего мнения следующие.

Во-первых, эти книги но содержат свидетельств о том, что они не были написаны Иезекиилем и Даниилом, так как то было с книгами Моисея, Иисуса [Навина], Самуила и др.

Во-вторых, они не были написаны до начала вавилонского пленения, и есть веские основания считать, что ни одна из книг Библии не была написана ранее этого периода. По меньшей мере из самих книг можно вывести, как я уже показал, что они были написаны не ранее возникновения Еврейского государства.

В-третьих, стиль, которым написаны книги, приписываемые Иезекиилю и Даниилу, согласуется с условиями, в которых находились их авторы в период, когда писались сами книги.

Если бы многочисленные комментаторы и священники, так глупо расточавшие свое время в попытках истолковать и разгадать эти книги, сами были уведены в плен, как это случилось с Иезекиилем и Даниилом, их разум сильно усовершенствовался бы и им стало бы понятнее, почему книги написаны таким образом, а это спасло бы их от мук бесцельного выдумывания, которым они занимались. Ибо они оказались бы перед необходимостью скрытным образом описать то, что случилось с ними и с их друзьями или с их страной, как это пришлось сделать нашим авторам.

Эти две книги отличаются ото всех остальных, ибо только они наполнены рассказами о снах и видениях; и это различие проистекает из положения писателей, оказавшихся в качестве военнопленных или государственных преступников в чужой стране, что обязывало их передавать друг другу даже самую пустячную информацию, не говоря уже о политических проектах или мнениях, в темных и метафорических выражениях. Они делали вид, будто сообщают сны и видения, поскольку для них небезопасно было излагать факты или говорить ясным языком.

Однако мы должны предположить, что лица, которым они писали, понимали, что имелось в виду, а кто-либо другой не должен был этого понимать. Между тем наши важные комментаторы и священники упражняют свое остроумие в попытках раскрыть то, что явно не предназначено для их понимания и с чем им нечего делать.

Иезекииль и Даниил были уведены пленниками в Вавилон во время первого пленения, в царствование Иоакима, за девять лет до второго пленения, случившегося во время Седекии.

Евреи были тогда еще многочисленны и имели в Иерусалиме значительные силы. Естественно предположить, что люди, оказавшиеся в положении Иезекииля и Даниила, думали о восстановлении своей страны и о своем собственном освобождении. Есть основания предположить, что рассказы о снах и видениях не что иное, как замаскированный способ переписки о достижении этих целей, служивший им вместо шифра или секретного алфавита. Если это не так, то они — сказки, мечты и бессмыслица или по меньшей мере фантастический способ скоротать томительную скуку пленения; но мы предполагаем первое.

Иезекииль начинает свою книгу рассказом о видении херувимов и колеса, находящегося в колесе, которое, как он говорил, он видел при реке Ховаре, в земле своего пленения. Не разумно ли предположить, что под херувимами он подразумевал храм в Иерусалиме, где были изображены фигуры херувимов? А под «колесом в колесе» (образ, всегда символизировавший политический замысел) проект или средство восстановления Иерусалима?

В последней части этой книги он видит себя перенесенным в Иерусалим, в храм; он вновь ссылается на видение при реке Ховаре и говорит (гл. 43, ст. 3), что последнее видение похоже на видение при реке Ховаре. Это указывает, что мнимые сны и видения имели целью восстановление Иерусалима и ничего больше.

Что же касается романтических истолкований и приложений, то они столь же дики, как и те сны и видения, которые они призваны объяснить. Сочиняя их, комментаторы и священники стремятся превратить сны и видения в так называемые пророчества и перенести их на времена и обстоятельства, столь отдаленные от них, как, например, наши дни. Это указывает на крайности обмана и безумия, до которых могут дойти легковерные люди и духовенство.