Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 2

Когда мы читаем непристойные историйки, описания сладострастных похождений, жестоких и мучительных наказаний, неутолимой мстительности, которыми заполнено более половины Библии, нам скорее следовало бы назвать ее словом демона, а не словом божьим. Это история безнравственности и злобы, послужившая развращению и озверению человечества. Что касается меня, я ненавижу ее, как ненавижу все жестокое.

За исключением нескольких фраз, мы едва ли встретим (в Ветхом завете) что-либо не заслуживающее омерзения или презрения, пока не дойдем до раздела смеси ^{4}.

В анонимных произведениях, псалмах и книге Иова, особенно в последней, мы находим немало возвышенных чувств, благоговейно выражающих всесилие и благость всемогущего; но они не лучше, чем многие другие сочинения на ту же тему, написанные как раньше, так и позже их.

Притчи, приписываемые Соломону, хотя они скорее всего представляют собой [анонимный] сборник (ибо обнаруживают знание жизни, которого он но своему положению не мог иметь), являются поучительным наставлением в нравственности. По меткости они уступают испанским пословицам и не более проникнуты житейской мудростью, чем афоризмы американца Франклина.

Все остальные части Библии, известные под названием [книг] Пророков, представляют собой произведения иудейских поэтов и бродячих проповедников, у которых перемешиваются поэзия [6], анекдот и набожность, и эти книги сохраняют, даже в переводе, вид и стиль поэзии.

Во всей Библии нет ни слова о том, что мы называем поэтом или поэзией. Дело в том, что слово пророк, которому последующие времена придали новое значение, в Библии означало поэта, а слово пророчествоозначало поэтическое искусство. Оно означало также искусство петь стихи на определенный мотив, исполняемый на музыкальном инструменте.

Мы читаем здесь о пророчествовании под музыку дудок и рожков, арф и псалтерионов, цимбал и всех других музыкальных инструментов того времени. Если бы мы взялись ныне пророчествовать с помощью скрипки, дудки или рожка, наше пророчество было бы бессмысленным и выглядело бы смешным, а некоторым показалось бы постыдным, потому что для нас смысл этого слова изменился.

Нам говорят, что Саул был одним из пророкови что он пророчествовал. Но нам не говорят, о чем пророчествовали онии о чем пророчествовал он. Да и сказать нечего: пророки представляли собой просто компанию музыкантов и поэтов, Саул присоединился к этому концерту, и все это называлось пророчествованием.

В книге Самуила [I кн. Царств] ^{7}говорится, что Саул встретил компанию пророков, целую компанию! Они шли с псалтирью, тимпаном, свирелью и гуслями. И Саул пророчествовал вместе с ними. Но задним числом представляется, что Саул пророчествовал скверно, т. е. дурно исполнял свою роль, ибо в книге говорится, что «злой дух от бога напал на Саула» [7][гл. 19, ст. 9] и пророчествовал в нем.

Не будь даже в Библии других подобных мест, этого было бы достаточно, чтобы показать, что мы утратили первоначальный смысл слова пророчествои придали ему другое значение. Ведь в указанном месте неприложимо слово пророчествов том смысле, какой оно имеет ныне. Смысл, в котором оно здесь употреблено, лишает его всякого религиозного значения и показывает, что в то время можно было быть пророком и пророчествоватьтак же, как ныне можно быть поэтом и музыкантом, безотносительно к нравственному уровню самого лица. Это слово первоначально было термином, обозначавшим умение и прилагавшимся как к поэзии, так и к музыке, не указывая на ограничение их каким-либо определенным содержанием.

Девора и Варак названы пророками не потому, что они что-либо предсказали, но потому, что они сочинили стихи или песню, носящую их имя, в ознаменование уже совершенного ими деяния. Давид числится среди пророков потому, что он был музыкантом и слыл (возможно, ошибочно) автором псалмов. Но Авраам, Исаак и Иаков не называются пророками; нет ни одного источника, откуда явствовало бы, что они могли петь, играть на музыкальных инструментах или сочинять стихи.

Нам говорят о крупных и малых пророках. С одинаковым успехом нам могли бы говорить и о крупных и малых богах, так как в пророчестве, в его современном значении, не может быть степеней. В поэзии же степени совершенства есть, и эта фраза согласуется с разбираемым случаем, если мы имеем в виду крупных и мелких поэтов.

После этого совершенно излишне разбираться во всем, что написано теми людьми, которые слыли пророками. Удар попадает здесь в самый корень, обнаруживая, что первоначальный смысл слова был искажен. Следовательно, все выводы из этих книг, благочестивое преклонение перед ними, кропотливо написанные комментарии к ним не стоят спора, коль скоро ложно понят самый смысл [пророчествования]. Однако во многих случаях стихи иудейских поэтов заслуживают лучшей участи, чем быть переплетенными, как сейчас, вместе с тем вздором, который сопровождает их под ложно употребленным названием слова божьего.