Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 2

Вероятность того, что впоследствии нас призовут к ответу, окажет на размышляющий ум влияние, равное влиянию веры, ибо не наша вера или неверие могут создать или уничтожить факт. Поскольку таково состояние, в котором мы находимся, и это то состояние, в каком нам и надлежит находиться как свободно действующим существам (agents), только глупец, а не философ или хотя бы просто благоразумный человек жил бы так, как будто бога нет.

Но вера в бога так ослаблена смешением ее со странными баснями христианской веры, с дикими приключениями. рассказанными в Библии, с темной и непристойной бессмыслицей Евангелия, что ум человека как бы окутан туманом. Рассматривая все эти вещи смешанными воедино, он путает факт с басней, а поскольку не может верить всему, то склонен отбросить все.

Но вера в бога есть нечто отличное от всего другого и не должна ни с чем смешиваться. Понятие божественной троицы ослабило веру в одного бога. Умножение верований действует подобно разделению веры, а пропорционально тому, как что-либо делится, оно ослабляется.

Религия посредством этого становится формальной вместо фактической, понятием вместо принципа; нравственность изгоняется, чтобы освободить место для воображаемой вещи, именуемой верой; а эта вера имеет источник в предполагаемом прелюбодеянии; вместо бога молятся человеку; казнь — объект благодарения; проповедники пачкают себя кровью, как шайка убийц, и претендуют на восхищение тем блеском, который она им придает. Они читают скучные проповеди о достоинствах мучений; хвалят Иисуса Христа за то, что он был казнен, и осуждают иудеев за эту казнь. Услышав всю эту бессмыслицу, сваленную в кучу в проповеди, человек спутывает бога мироздания с воображаемым богом христиан и живет, как будто нет никакого бога.

Изо всех когда-либо изобретенных систем религии нет более умаляющей всевышнего, менее поучительной для человека, более несовместимой с разумом и более противоречивей в самой себе, чем так называемое христианство. Слишком абсурдное, чтобы в него поверить, слишком неспособное кого-либо убедить и слишком непоследовательное, чтобы его осуществить, оно приводит сердце в оцепенение и производит только атеистов и фанатиков. Как машина власти, оно служит интересам деспотизма, а как средство обогащения — алчности попов. Что же касается блага человека вообще, оно не ведет ни к чему, ни сейчас, ни потом.

Единственная религия, которая не была вымышлена и божественное происхождение которой очевидно, есть чистый и простой деизм. Он должен был быть первым и, вероятно, будет последним, во что верит человек. Но чистый и простой деизм не отвечает целям деспотических правительств. Они не могут сохранить религию как машину, не смешав ее с человеческими выдумками и не сделав частью ее свой собственный авторитет. Религия не отвечает и алчности попов, если только они не включат самих себя и свои функции в эту систему и не станут, как и правительство, ее частью. Вот что образует непостижимую иначе связь церкви и государства, церкви человеческой и государства тиранического.

Если бы человек находился под таким сильным и полным влиянием веры в бога, как это должно быть, его нравственная жизнь регулировалась бы только силой этой веры. Он испытывал бы благоговейный трепет перед богом и самим собой и не делал бы ничего, что могло бы быть скрыто от обоих. Для того чтобы эта вера получила полную возможность действовать, необходимо, чтобы она действовала одна. Таков деизм. Но когда, согласно христианской схеме троицы, одна часть бога представлена смертным человеком, а другая, именуемая духом святым, — летающим голубем, невозможно, чтобы истинная вера могла сама принять столь дикие вымыслы[31].

В программу христианской церкви, как и всех других систем религии, входило держать людей в невежестве относительно творца, как в программу правительств входило держать людей в невежестве относительно их прав. Первые системы так же ложны, как и вторые, и рассчитаны на взаимную поддержку.

Изучение теологии в том виде, как оно поставлено в христианских церквах, это изучение ничего; оно ни на чем не основано; оно не опирается ни на какие принципы; оно не исходит из каких-либо достоверных источников; оно не имеет данных; оно не может ничего доказать; оно не допускает никаких заключений. Ничто не может изучаться как наука, если мы не обладаем принципами, на которых оно основано; а поскольку в случае христианской теологии дело обстоит именно так, изучать ее — значит изучать ничто.

В таком случае вместо изучения теологии по Библии и [Новому] завету, смысл которых всегда спорен, а подлинность которых опровергнута, нам необходимо обратиться к Библии мироздания. Принципы, которые мы в ней открываем, вечны и имеют божественное происхождение. Они являются основанием всей науки, которая существует в мире, и должны быть основанием теологии.