Американский доброволец в Красной армии. На Т-34 от Курской дуги до Рейхстага. Воспоминания офицера-разведчика. 1943–1945

— Впереди, в северном направлении, по проходам, обозначенным саперами в минных полях, параллельно лесному массиву движется на максимальной боевой скорости в линию танковый взвод гвардии старшего лейтенанта Милюшева с десантниками на броне. Расстояние между танками — 25–30 метров. Отыскивают цели и ведут по ним интенсивный огонь с ходу кумулятивными снарядами. За тремя танками Милюшева через 50 метров следуют второй и третий танковые взводы, тоже в линию. Замыкают ротную колонну бронетранспортеры. В случае встречи с «Тиграми» или СУ бить в них по ходовой части бронебойными. Командиры танков вместе с десантниками ведут наблюдение по сторонам и замеченные цели обозначают трассирующими очередями и огнем пушек. Во втором и третьем взводах, при необходимости прицельного огня, подготовка выстрела из пушки выполняется на ходу. Для прицельного выстрела — остановка не более 5 или 6 секунд. Наша задача: прорваться максимально глубоко в тыл противника, навести там панику и через 35–40 часов, соединившись с передовыми частями наступающего нам навстречу с юга 1-го гвардейского корпуса, замкнуть кольцо окружения Бобруйска. Все ясно?

В ту ночь мы с Оксаной устроились ночевать на трансмиссии моего танка: одна шинель (Оксаны) под нами, второй (моей) укрылись. Под головами — вещмешки. У меня на голове танкошлем, у нее — берет. Утром был завтрак — горячий из полевой кухни: «кондёр» с «улыбкой Рузвельта» и котловой жидкий чай с маленьким пакетом круглых шоколадных шариков вместо сахара. Тоже, если не ошибаюсь, американские, по ленд-лизу.

— Имейте в виду, — предупредил нас майор Жихарев, — огонь с движущегося на максимальной боевой скорости танка далеко не всегда бывает прицельным, но он всегда оказывает на противника в обороне сильное моральное воздействие, мешает ему вести прицельный огонь по вас.

Сигнал в атаку мы получили в полдень. Как ни уговаривал я Оксану не оставаться с моими десантниками у меня на броне, а лучше перейти в один из бронетранспортеров, она непреклонно отвечала:

— Младший лейтенант не может приказывать старшему по званию и независимому от него военфельдшеру!

— Я ведь не приказываю, Принцесса, я тебя прошу!

— Нет, Николасик, нет! Куда ты, туда я, милый. Не проси!

Не знаю, у всех ли командиров танков перед атакой дрожат руки. У меня перед каждой всегда дрожали. Чтобы избавиться от этого тремора, я садился на руки. Но тогда дрожь начинала пробегать по всему телу. Ни один танкист перед атакой не может быть уверенным в том, что останется к концу дня в живых, что не сгорит живьем. А что станет с моей обожаемой Принцессой, если мой танк загорится, она соскочит с моей пылающей машины, а я не смогу выбраться?

Мои мысли нарушил в наушниках танкошлема приказ майора Жихарева:

— Вперед!

Я тут же повторил эту команду своему мехводу сержанту Ивану Чуеву, толкнув его носком левой ноги по плечу, и машина, как застоявшийся норовистый конь, сорвалась с места и помчалась в одной линии следом за машиной комвзвода Милюша (так мы стали называть его между собой). Олег мчался на полной скорости, высунувшись наполовину из своего командирского люка. Я заставил себя сделать то же самое. Оглянулся: не снесло ли мой десант вместе с моим бесценным сокровищем — Оксаной. Она увидела мой тревожный взгляд и, улыбнувшись, показала мне язык. Дрожь по всему телу мгновенно исчезла.

В первые минуты появление наших танков на переднем крае произвело ошеломляющее воздействие на противника. У него было что-то вроде шока. Это проявилось в том, что по нашей колонне не было выпущено ни одного противотанкового снаряда. Все огневые средства стрелковых корпусов 3-й армии поддерживали нашу атаку, и мы, окрыленные, неслись вперед.

Первым загорелся танк майора Жихарева. Мы увидели, как он выскочил из машины и тут же перескочил на танк, следовавший позади. Увидел это и Олег Милюш. Он остановил свой танк и прицельным огнем поджег «Пантеру» на расстоянии 500 метров — ту самую, что выстрелила в танк Жихарева из-за кустов слева от нас. Тут же в наушниках танкошлема я услышал голос комроты:

— Продолжать стремительный бросок вперед зигзагообразным маневром. Следить за левым флангом, откуда можно ждать большое число «Пантер» или «Тигров»!

Во второй половине дня мы наконец прорвались к дальним северным окраинам Бобруйска и встретили передовые танковые части 1-го гвардейского танкового корпуса, который наступал навстречу нам, чтобы замкнуть кольцо окружения Бобруйского 40-тысячного укрепрайона. Для достижения этой цели мы сражались по тылам противника беспрерывно около сорока двух часов. При этом наши потери составили еще две тридцатьчетверки и два бронетранспортера М3А1. Их разнесло в клочья вместе с экипажами, скорее всего от прямых попаданий фаустпатронов.