Американский герой

— Ха! Kpymo! — говорит Джон Линкольн Бигл. Он писал блистательные диалоги для других, но не умел говорить сам.

Глава 18

Бигл купил ложу на бейсбол.

Ему не хотелось идти на матч. Во-первых, ему предстояло решить проблему, — а обо всех своих фильмах Бигл думал именно как о проблемах. Странно, когда он получил первую картину, он испытывал огромное возбуждение и счастье. Счастье улетучилось мгновенно, и его заменили тягостные размышления о том, как превратить сырой, необработанный материал в успешный фильм.

За исключением первого студенческого фильма, который выплеснулся из него совершенно естественно, все остальные требовали интенсивного подготовительного периода. И Бигл понимал, что он необходим, потому что именно в этот период совершалась основная работа. Иногда ему приходило в голову, что таким образом он просто оттягивает ту неизбежную минуту, когда камера будет заряжена, актеры готовы и сотня с липшим человек будут взирать на него в ожидании, когда он скажет «мотор», а сотня других — подсматривать из-за его спины за тем, как расходуются их миллионы, и в этот момент он должен был точно знать, что будет делать каждый, чтобы в результате все выглядело, звучало и было смонтировано так, чтобы фильм продавался.

Иногда ему казалось, что его мозг — машина для изготовления колбасы. С большим открытым раструбом на макушке, в который валят всякую всячину. Затем поворачивалась ручка, все перемалывалось, спрессовывалось, и наружу выходила колбаса. И конечно, этот образ предполагал огромную жующую, сосущую, рыгающую и поглощающую пасть, которая заглатывает объекты массового потребления — они спускались по пищеводу в гигантское колышущееся пузо, и оттуда выходили маленькие вонючие колбаски дерьма.

И рано или поздно он и сам должен был превратиться в это дерьмо.

Это пугало его до умопомрачения, хоть он и старался не показывать виду. Он любил свой страх, обожал этот панический ужас и надеялся, что он поможет ему остаться чистым и незамаранным изготовителем колбасы. Но в глубине души он понимал, что этого не произойдет. Никто не был застрахован от неудач. Спилберг снял «1941». Коппола — «Радугу Файниана». Джон Хьюстон — «Победу». Джон Форд снял фильм «Это Корея».

И каждый раз ему казалось, что у него ничего не получится. Не было случая, чтобы его не посетило это страшное ощущение. И он гадал, что же он будет чувствовать тогда, когда его действительно постигнет неудача.

Он понимал, что все высокое искусство основано на плагиате, а коммерческое — на воровстве. Ни один художник, ремесленник или вор не живет в безвоздушном пространстве. Каждый художник — это джазовый музыкант, пишущий вариации на старые темы. Потому что эти темы являются знаками, местом отсылки, культурным достоянием, они представляют собой язык, на котором говорят в его мире. Как только Бигл познакомился с запиской Этуотера, он тут же начал поглощать всевозможные военные фильмы — документальные, художественные, короткометражные, учебные, мультипликационные, сырой несмонтированный материал, фильмы старые и новые.

Трудность заключалась в том, что он еще ими не насытился. Он понимал, что если повернуть ручку сейчас, то выйдет не колбаса, а дерьмо, он провалится, а этого он страшился больше всего на свете. Надо было продолжать поглощать материал до тех пор, пока внутрь не попадет катализатор, какой-нибудь энзим, который заставит бродить все это месиво, и тогда можно будет надеяться, что получится что-нибудь удобоваримое. Или же он просто ждал момента перенасыщения, когда масса поглощенного материала сама надавит на творческий орган, где бы он там ни находился, и тот начнет работать, придавая идее форму, цвет и смысл.

Поэтому на самом деле он больше всего хотел вернуться на студию и продолжить просматривать образы на десяти высокочувствительных телевизионных экранах, подключенных к суперкомпьютеру, способному преобразовывать их в цифровую форму и запоминать.

Вторая причина заключалась в том, что Бигл был совершенно равнодушен к бейсболу. Он понимал, что эта игра — неотъемлемая часть американской мифологии, и даже включал ее в некоторые свои фильмы, но ее сонный темп и отсутствие ритма полностью сбивали его с толку.

Вместе с ним были его жена Жаклин Конрой[42] и их полуторагодовалый сын Дилан Кеннеди[43] Бигл. Идея принадлежала Жаклин. Она чувствовала, что Бигл пренебрегает своей семьей — а именно так оно и было, — и хотела устроить какое-нибудь семейное мероприятие, чтобы Дилан начал узнавать отца.

Бигл позвонил Хартману, и тот устроил ему ложу, зарезервированную киностудией Диснея. Кухарка обеспечила их чисто американской пищей — бутербродами с индейкой и козьим сыром, сушеными помидорами, домашним майонезом на пресном белом хлебе, вяленой говядиной, беконом, картофельным салатом с печеным чесноком, минералкой из Айдахо и четырьмя бутылками кока-колы из Сент-Луиса.[44]