Американский ниндзя 1-2

Дж

— Брось, Джо, — Джексон распахнул перед ним дверцу машины. — Садись и поехали.

— Куда?

— А куда ты собирался? — Джексон положил руки на руль.

Джо печально и строго посмотрел на девушку.

Патриция улыбалась.

— Джо, Джексон рассказал мне все, — проговорила она, не сводя с него взгляда. — И я считаю, что тебе надо поговорить с моим отцом. Он все поймет… Ну что ты можешь один, Джо?

— Я знаю, что я делаю, — Джо скрипнул зубами, жилы на его руках вздулись от напряжения.

— Надеюсь, — буркнул себе под нос Джексон. — Хотя совершенно не представляю, что ты затеял. Ты ведь хочешь отправиться туда в одиночку, так?

— Завтра утром они вывозят товар, — думая о своем, произнес Джо вслух.

Меньше всего ему хотелось думать о том варианте, при котором он сам погибнет, но товар будет отправлен и никто не сможет этому помешать. А ведь была и такая вероятность…

— Джо милый, — рука девушки нежно притронулась к его плечу, — я тебя прошу, поговорим с папой.

— Она права, Джо. Ты вряд ли сумеешь справиться без ее помощи, — поддакнул Джексон.

…«Джип» выехал на широкую улицу и на несколько секунд сбавил скорость, позволяя пассажирам принять решение до того, как появится поворот, требующий немедленного действия.

«А ведь их много… очень много, — думал Джо, разглядывая черные коробки домов. — И вполне может быть, что я зря пожертвую собой. Красивая смерть не многого стоит, важна не она — важно, выполню ли я свой долг и как именно я его выполню. Этот один-единственный ниндзя уже показал мне, что есть мастера и повыше классом, чем я. А там будет не только он — наверняка ведь нападут всем скопом! Тот, кто мог поднять меч на спящего, не остановится ни перед чем… Но — обратиться к полковнику… Черт побери, похоже, у меня просто нет другого выхода. Если бы я хоть был нормальным человеком, без этих провалов в памяти… Чем угодно поклянусь, что этот тип чуть не убил меня только из-за этого!»

— Доверься мне сейчас, Джо…

Голос Патриции звучал проникновенно, глаза девушки влажно блестели. Джексон время от времени забывал о дороге и поворачивался назад, ожидая окончательного решения.

«А сержант? — вдруг вспомнил Джо. — Сержант и еще кто-то… Так что, лучше смолчать, чтобы не узнали и они? Если бы я был уверен, что смогу добиться своего…»

Он зажмурился, ища ответ, руки поднялись до уровня груди и начали сходиться — но в последний момент Джо задержал их движение, опасаясь, что его сознание снова выйдет из-под контроля.

— Хорошо, — неожиданно даже для самого себя согласился он. — Мы поедем к полковнику.

Надо было видеть, как расцвело в этот миг лицо девушки!

Джо принял решение как раз вовремя — еще немного, и Джексон миновал бы нужный поворот.

* * *

От дома полковника веяло таким самоуверенным уютом, что можно было подумать, он принадлежит к иному миру, где все идет согласно справедливым и незыблемым законам, где никто никого не убивает и не собирается утром переправлять краденое оружие. При виде пышных роз, овеянных все тем же уютом и безопасностью, Джо и сам чуть не усомнился в реальности своих недавних приключений.

Полковник выслушал его молча, лишь и без того глубокие морщины сделались еще глубже, придавая еще большую суровость мрачному, жесткому лицу, словно высеченному из камня скульптором, получившим спецзадание создать идеальный образ старшего офицера. Впрочем, в такую картину мало вписывался взгляд, которому полагалось быть мужественным и гордым, но никак не просто недовольным. Приход незваных гостей поднял полковника с кровати, и лишь недавнее объяснение с Патрицией, устроившей сцену после ухода Джексона, заставляло его держать себя в руках.

Наконец Джо замолчал и опустил голову, ожидая ответа.

Полковник скривился.

— И вы думаете, я поверю в эту чушь? — спокойно, с расстановкой проговорил он. — Значит, по-вашему, сержант сговорился с Ортегой?

В морщинках на лбу полковника заблестели капельки пота.

«Странно, — отметил эту деталь Джо. — Его негодование больше похоже на испуг… Хотя я понимаю полковника, ведь сержант значит для него немало…»

— Да, сэр, — как можно вежливее подтвердил он.

— Я не могу этого доказать, но я сам видел, как они разговаривали. А затем меня послали на этот склад…

— Сержант?! — полковник отвел глаза, его грудь колыхалась, выдавая все возрастающее волнение.

— Да, сэр.

Полковник прикусил губу.

Ситуация требовала от него принятия какого-либо решения, неважно, в чью именно пользу, — главное, что действовать надо было немедленно и, желательно, наверняка.

— Я доверяю сержанту больше, чем остальным, — голос полковника звучал с каждым новым словом все глуше, зато было видно, как все отчетливее бьется жилка у него на виске. — Вас еще и на свете не было, когда мы с ним уже воевали плечом к плечу. Ортегу я тоже знаю много лет! Почему я должен верить вам?!

— Но, папа… — Патриция пересела на диван поближе к отцу и вызывающе посмотрела на него.

— Зачем Джо обманывать? В этом нет никакого смысла.

«Это я знаю, — подумал полковник, глядя сквозь нее на стену. — Я знаю все. Даже больше, чем все. Я не знаю одного: что мне делать в этой ситуации. Моя глупая девочка, зачем тебе вскружил голову этот сумасшедший? Этот парень спятил, да нет — он с самого начала был ненормальным, вот и все…»

— Я не настаиваю, чтобы вы немедленно согласились со мной, — проговорил Джо, поглядывая на дверь. — Я хочу только одного: чтобы меня выслушали в полиции. И пусть там решают, стоит ли устроить проверку. Главное, чтобы расследование было начато, а там вы и сами сможете убедиться, кто был прав.

— Так ты говоришь, надо начать расследование? — полковник встал. Его движения были порывистыми и нервными, и Джо никак не мог отделаться от неожиданной ассоциации: именно так должен двигаться запуганный и загнанный в угол дикий зверь.

— Да, сэр, — Джексон наклонился немного вперед. — Я тоже так считаю. Это безобразие надо прекратить, сэр. Так думают все наши ребята.

— Ну что ж, — пряча глаза, проговорил полковник и подошел к телефону. Его рука нервно зашарила по диску, набирая номер.

Джо не понял, что заставило его напрячься. Ничего особенного не происходило, но снова его второе «я» кричало о близкой опасности.

Джо осторожно сменил позу с тем, чтобы в любой момент можно было вскочить, и начал прислушиваться.

Телефон протрещал в последний раз и смолк. Наконец в трубке приглушенно загудело, затем раздался щелчок и кто-то спросил: «Алло?»

— Алло, — отозвался полковник. — Это военная полиция? Очень хорошо… Мне хотелось бы переговорить с дежурным офицером…

Опасность приближалась, но Джо никак не мог вычислить сторону, откуда можно было ожидать нападения. Полковник запер дверь на ключ. Его комнаты сами по себе не скрывали ничего особенного — иначе сигнал тревоги сработал бы сразу же. Значит, оставалась веранда.

Джо не понимал, для чего люди делают такие веранды: масса стекла, разгороженная тоненькими, почти игрушечными планочками, была более чем ненадежна. Не внушали ему доверия и большие окна: и с той, и с другой стороны враг мог войти в дом так же легко, как через открытые ворота.

— …у меня появились кое-какие новые сведения по этому делу… Да-да, именно по этому — вы меня правильно поняли. Я бы хотел, чтобы вы подъехали ко мне… Да, замечательно. Я все понял. Это очень хорошо. Так, значит, договорились?

Полковник громко и шумно вздохнул, и Джо показалось, что испуг сменился в нем простой угнетенностью. Так сникают порой люди, на которых обрушилось неожиданное горе.

— Ну что? — нетерпеливо спросила Патриция.

Она сидела, вытянувшись в струнку, и живо реагировала на каждую реплику отца, будто понимала по неясным отрывкам намного больше, чем все остальные присутствующие.

— Мне сказали, что расследование уже начато, — сдержанно, но безрадостно сообщил полковник.

— Замечательно! — просияла девушка.

Джо покосился на нее, думая, как именно придется защищать ее, когда начнется новое сражение, но… неожиданно сигнал смолк, и Джо смог расслабиться.

Возможно, беда, покрутившись вокруг дома, решила пройти мимо. Возможно, сигнал был ложным, ведь Джо так и не смог даже приблизительно определить, откуда следовало ожидать опасность, обычно она локализировалась куда конкретнее, связываясь в его представлении с тем или иным местом.

— Ну что ж, Джо, — похлопал его по руке Джексон, — кажется, все идет не так уж и плохо?

— Надеюсь.

Джо еще сохранял настороженность, стараясь поймать хоть тень, хоть намек на встревожившее его «нечто», но напрасно: все было спокойно. Разве что подавленный вид полковника мешал поверить, что дела идут прекрасно, но и его Джо мог понять. Старая дружба, ответственность…

— Ну что ж, — полковник вышел из оцепенения и заговорил с несколько нарочитой бодростью в голосе. — Теперь вы можете успокоиться и выпить по чашечке кофе… Джанет, принеси, пожалуйста, гостям чашки…

— Вот видишь? — Патриция схватила Джо за руки, разворачивая лицом к себе, и он увидел ее огромные глаза, переполненные искренней, детской, азартной радостью…

* * *

Полиция явилась минут через двадцать. Две машины все с той же надписью на переднем бампере прокатили по ночному городу и затормозили у крыльца. Оттуда начали выходить полицейские.

«Но зачем их так много?» — не понял в первую секунду Джексон, вскакивая с места и поворачиваясь прибывшим навстречу.

Вскочил и Джо.

Вполне вероятно, что и он бы растерялся, но вид выступившего вперед сержанта сразу все расставил на свои места. Полиция пришла за ним.

Патриция завертела головой и замерла, уставившись на лицо полковника. Только что понурое, оно приобрело жесткость, если не жестокость, граничащую с ненавистью.

— Арестуйте этого человека, — голос ее отца прозвучал неузнаваемо.

— Нет! — девушка рванулась вперед, но руки полковника обхватили ее за плечи и притянули к себе.

Все замерли.

По одну сторону дивана стояли полицейские; сержант Ринальдо неприятно усмехался, глядя на своего подчиненного-противника невесело и хмуро, мешки под его глазами говорили о том, что последние две ночи сержант так и не спал, ведя изнурительную борьбу с самим собой.

По другую сторону стояли Джо и Джексон.

Джо? Нет, тот Джо, которого знала Патриция, уже начал исчезать, уступая место ночному воину.

— Папа?! — одними губами прошептала Патриция, с отчаянием глядя на собственного отца, так подло и неожиданно предавшего и ее, и ее друга.

— Он обвиняется в убийстве, — полковник тоже глядел дочери в глаза, но как-то странно, словно при этом хотел одновременно еще и спрятать свой взгляд. — Во время побега он убил нескольких полицейских, — губы полковника вздрагивали, это Патриция тоже видела впервые. — Но он был преступником еще и раньше…

Усмешка сползла с лица сержанта, теперь Ринальдо пялился на Джо тяжело и мрачно.

Немая сцена между ними затягивалась больше, чем нужно, и так продолжаться больше не могло.

— …он не для тебя, Патриция…

Будь среди полицейских Черная Звезда, он бы заметил, что Джо словно начал уменьшаться в росте, — это ноги сгибались, подготавливаясь к прыжку.

Сержант сделал знак рукой, и полицейские пришли в движение — еще не выраженное явно, но переход от статики к динамике не всегда бывает мгновенным. Заколыхались дула автоматических винтовок, раскованней сделались стойки…

— …и тебе лучше будет забыть о нем…

Глаза девушки яростно блеснули — и тут же полковник услышал грохот.

Застекленная стенка веранды разлетелась вдребезги, Джо упал на газон и тут же вскочил снова как подброшенный. Джексон рванулся к образовавшейся дыре, сзади затопали полицейские…

В несколько прыжков Джо пересек палисадник и с разбегу влетел в «джип», мгновенно повернув ключ зажигания. Двор наполнился ворчанием двигателя, и машина рванулась с места.

Защелкали пули (Джексон чудом успел отскочить в сторону), но выстрелы тут же стихли, потому что Патриция рванулась вперед, оказавшись на линии огня, да и стрелять стало бесполезно: «джип» быстро скрылся с простреливаемого участка.

Сержант сориентировался первым: повернул назад, затопал к двери, и вскоре уже в погоню за «джипом» рванулись полицейские автомобили, обладающие более мощными моторами, позволившими довольно скоро наверстать упущенное время.

Джо и сам не знал, когда он научился управлять машиной с таким совершенством, словно она была частью его собственного тела. Выученное до беспамятства вряд ли имело к этому умению прямое отношение — скорее прежние знания просто смогли развить его сознание таким образом, что практически любое действие, требующее координации, ловкости и быстроты реакции, давалось ему едва ли не само по себе. Руль в его руках летал легко, пространственные границы автомобиля ощущались настолько четко, что Джо показалось, что это его спина, а не багажник «джипа» чувствует приближение левой фары полицейской машины; он нажал на газ и понял вдруг, что педаль и так утоплена до упора, а стрелка на спидометре дрожит у крайней правой отметки.

Его догоняли, он же увеличить скорость больше не мог.

Джо заставил «джип» вильнуть и наклонился. Через секунду над местом, где только что была его голова, просвистела пуля.

— Ах ты, сукин сын…

— Вон он, вон!

— Стреляй!

«Джип» запетлял по дороге.

«Только бы не дать им сравняться со мной… только бы не дать им выскочить вперед…» — приговаривал Джо про себя, поворачивая руль из стороны в сторону.

Если бы Джо мог оглянуться назад, наверное, его оптимизм увеличился бы: сесть в машины успели далеко не все, в догонявшей его головной и вовсе был только один полицейский, с трудом ухитрявшийся не выпускать руль при стрельбе. Винтовка, хоть и опиралась на ветровое стекло, все же была достаточно тяжелой для одной руки, и о точности стрельбы речи идти не могло. С другой стороны, не мог стрелять и сержант, едущий на второй машине, — первая загораживала путь, мешая целиться.

— Да пропусти же нас вперед, идиот! — заорал сержант, приподнимаясь на переднем сиденье.

Его состояние было близко к полуобморочному. Логика отступила перед внутренней борьбой, отдав решение на откуп голым эмоциям. Страх подгонял совесть, совесть кусала страх с яростью бешеной собаки: «Вот, доигрался, жди теперь, когда повяжут»

— и оба этих чувства распаляли отчаянную ненависть. Сержанту казалось, что если он сумеет уничтожить Джо, все вернется на круги своя, и вскоре он уже не мог представить, что сможет жить, не увидев его смерти. Джо — вот кто был виновником всех, его бед! Не Ортега, не страсть к деньгам, которые, как теперь ему думалось, вовсе не были нужны, — Джо был виновен в его моральной гибели. Джо своим существованием сделал сержанта предателем и убийцей — пусть даже пока что неудавшимся — и за одно это заслуживал смерти… На сержанта влияло и само участие в погоне, когда даже самый равнодушный человек может увлечься ее азартом и желать победы, пусть даже условной и надуманной. Вскоре у Ринальдо в голове и вовсе могла уместиться только одна мысль-страсть: «Убить!»

Он встал, не замечая тряски и виляния по не лучшей из дорог, и навел винтовку на удаляющийся «джип», возле руля которого виднелась мечущаяся голова. Время от времени ее закрывала макушка ехавшего впереди полицейского, но забывший все сержант уже не думал о таких мелочах. Оскалив зубы, он нажал на курок, но именно в этот момент машину тряхнуло, из-за чего пуля ушла в сторону, просвистев возле уха первого полицейского. От неожиданности тот отшатнулся, не удержав руль, передние колеса сошли с шоссе, и машина запрыгала по придорожным кочкам, пока не села по брюхо в болотистую лужу.

Сержант издал рычание, совмещавшее в себе и досаду за промах, и надежду: теперь между ним и объектом его ненависти не стоял никто.

— Гони, быстрее! — рявкнул он водителю, но полицейская машина, как ни странно, поехала еще медленнее. Сидевший за рулем полицейский отличался впечатлительностью; увиденные в отделении трупы и судьба его коллеги, только что сошедшего с трассы (почему-то он вообразил, что из «джипа» был дан ответный выстрел, убивший или ранивший первого полицейского), не настраивали его на героический лад. Нет, он силился выполнить свой долг, но и сам не понимал, почему руки и ноги отказываются повиноваться и делают все не так, как ему бы хотелось. Вернее, как хотелось бы его начальнику…

Видя, что «джип» снова начинает уходить, сержант зарычал:

— Дай руль!

— Что?

— Руль сюда… — от жажды крови у сержанта пересохло во рту, а человеческая речь начала испаряться из памяти. «Убить. Убить. Убить…» — прыгало его сердце. — Быстрее же, ну!

Полицейский в ответ пробурчал нечто неразборчивое, чем окончательно вывел спятившего сержанта из себя.

Ринальдо зарычал и вцепился в «баранку», отпихивая незадачливого водителя в сторону. Полицейский вскрикнул и усилил хватку, судорожно цепляясь за руль, как за единственную опору. Сержант засопел и навалился на него всей своей немалой массой, стремясь выдавить полицейского с его места. Так как оба действовали почти инстинктивно, верх взяла масса. Ноги полицейского взвились над дверцей, руки дернули руль на себя, заставив машину сместиться к противоположному краю дороги, и наконец разжались от нового толчка.

Сержант по-идиотски захохотал и перевалился на водительское место. Через пару минут напряженной езды багажник «джипа» чуть не задел капот полицейской машины.

«Убить. Убить. Убить…»

Дико вращая глазами и скаля зубы, сержант схватил винтовку и прицелился.

«Джип» свернул в сторону — сержант дернул руль левой рукой и снова взялся обеими за винтовку. Голова Джо запрыгала в прицеле, промахнуться с такого расстояния было сложно, и сержант не понял, почему и как Джо вдруг резко сместился влево, а вместо него перед глазами возникло дерево.

Полицейскую машину затрясло, сержант схватился за руль, но поздно. Дорога осталась позади, а автомобиль мчал, набирая скорость, по горке в лесную, перекрытую деревьями ложбинку. Ветки, листья и стволы запрыгали перед глазами Ринальдо, сливаясь в неопределенную переменчивую рябь, затем радиатор машины впечатался в выросший прямо перед ним ствол…

Джо услышал позади себя взрыв. Огненное облако затопило ложбинку и рассыпалось на отдельные островки пламени, пожирающие черный остов машины и лижущие сломанное при столкновении дерево. Этот погребальный костер погас только к утру.

* * *

На этот раз она не ругалась. Не было слез, не было криков, не было сцен. Как только порог дома перешагнул последний полицейский и Джексон попрощался, виновато глядя на девушку, Патриция замолчала. Ее взгляд сделался пустым и невидящим, лицо окаменело, и это напутало полковника сильнее всего: с такой Патрицией он не знал даже как разговаривать. Она и не требовала бесед или выяснений отношений — просто встала и ушла, оставив его наедине со своими мыслями.

И с совестью.

Ортега был теоретиком, сержант — практиком, предпочитающим сначала действовать, а потом, лишь в случае крайней необходимости, обдумывать свои поступки. Что же касается полковника, то он был идеалистом — человеком, живущим в реальном мире и верящим при этом, что он лично обязан делать все зависящее для того, чтобы приблизить его к идеальному, не важно какими методами и средствами…

Приверженность человека любой из идей делает его жестоким и к себе, и к другим; порой именно это и вызывает в людях более трезвого склада уважение к целостности и целеустремленности, характерным для подобных индивидуумов. Потому полковник мог позволить себе перешагнуть и через Джо, и через свою привязанность к дочери, но… последнее-то и оказалось ему не под силу. Как только дело было сделано, он вспомнил вдруг о своем человеческом начале, жаждущем человеческих же теплых взаимоотношений, и мысли полковника дали обратный ход.

Соотношение целей и средств издавна загоняло в тупик знатоков этики; да и почти любой человек рано или поздно бывает должен сделать свой выбор, расставляющий по полочкам его жизненные ценности.

Ради борьбы со злом в одном из весьма конкретных его воплощений полковник был готов нарушить присягу, закон, перешагнуть через целый ряд моральных табу — и оступился на малом. Хотя на малом ли?..

Он сел в кресло, опустив голову на руки.

Любовь к дочери была не просто его слабостью, она была едва ли не единственным пунктом его жизненной программы, позволяющим не забывать, что и он человек, а не какая-то функция, ожившая логическая схема, взвешивающая на весах судьбы всего мира.

Предавая Джо, полковник ставил под удар свои взаимоотношения с Патрицией и под сомнение снос право считаться человеком.

Это был тупик…

До сих пор полковник мог идти вперед, мог выбирать, мог принимать решения, теперь он не знал, что делать: цена, которую запрашивала с него великая идея, была слишком велика.

Идея может быть только у человека. Убив в себе человека, полковник потерял бы и идею. Смысл жизни не существует сам по себе, для него как минимум, нужна жизнь.

Затормозить или разбиться — вот как стоял теперь вопрос. Словно на автогонках…

Полковник потер руками виски и закусил губу.

Останавливаться было поздно. Да и стоило ли, раз худшее уже было сделано? Эту мысль он подавил на корню: вспомнив о человеке в себе, полковник вызвал того к жизни, и тот протестовал теперь против своей возможной гибели, крича: «Еще не все потеряно, еще можно остановиться, пусть даже снова дорого заплатив!».

Человек хотел жить. Он боролся, он возмущался…

«Там, за стеной, которую ты хочешь пробить ценой моей жизни, — кричал он, — творится полный беспредел. Утратив человеческое в себе, ты потеряешь понимание добра и зла — как ты сможешь тогда бороться с последним и много ли будет стоить такая твоя борьба?»

Как ответить на это, полковник не знал, и ему делалось все тяжелее.

Пожертвовать идеей ради идеи — разве это не абсурд? Лишиться цели ради цели — что это такое? А жизни ради смысла жизни?

От мыслей его отвлек шум мотора — видно, возвращались полицейские.

Шум отозвался в его сердце непривычной болью, но все же он возник вовремя: еще немного — и полковник усомнился бы в правильности самой идеи, столько лет направлявшей всю его жизнь по определенному пути. Естественно, и военную карьеру он избрал для того, чтобы столкнуться с «носителями зла» в открытом бою. Все эти годы он ждал, когда же начнется, наконец, война, но, даже объявив «крестовый поход против коммунизма», президент снова обманул полковника в его ожиданиях, так как никаких практических действий за этим не последовало. Вот тогда-то полковник и позволил втянуть себя в одну авантюру…

В дверь постучали.

Полковник встал с места и пошел открывать. Движения его были скованными. Дверь распахнулась, и на пороге возник Ортега.

При виде Ортеги полковнику показалось, что сердце его чуть не остановилось.

— Какие-нибудь проблемы? — вырвалось у него. — Я спал…

— Нам нужно поговорить.

Полковник посторонился. Боль в его груди делалась все сильнее.

— Но почему сейчас, ночью? — полковник был готов ухватиться за любую отговорку.

— Потому что того требуют обстоятельства, — отрезал Ортега, разваливаясь в кресле.

На его жилистой шее поблескивала широкая золотая цепочка, вторая, потоньше, покоилась на волосатой груди, выглядывающей из незастегнутой сверху рубашки.

— Что ж, я слушаю, — сжимая кулаки, проговорил полковник.

«Мое окончательное решение будет зависеть от этого разговора. Или я пойду до конца, или все противозаконные операции будут свернуты», — с неожиданной твердостью подумал про себя полковник и ощутил облегчение: все же это давало какую-то определенность.

— Ты говорил, что операция абсолютно надежна, — прокурорским тоном провозгласил Ортега.

— Абсолютно надежна, как я и сказал.

— Тогда почему этот Джо все время путается у нас под ногами? Товар должен быть отправлен завтра, а я до сих пор получил не все.

Полковник скривился. Вопреки его ожиданиям, определенность не наступала: пока речь шла лишь о конкретных действиях, а не о вопросах морали. Хотя…

— Мне это дело перестает нравиться, — проговорил полковник. — Так можно зайти слишком далеко.

— Да, это действительно слишком далеко зашло,

— сделал жест рукой Ортега. — Особенно если учесть, что Джо удалось уйти.

На полковника уставился прямой, ожидающий взгляд, но не ясно было, чего он ожидал. Скорее всего, чего-то совсем другого, не имеющего ничего общего с мыслями полковника, который, в свою очередь, ждал от Ортеги своего «намека», капли на любую из чашек своих весов.

Или — или…

— Я вас не понимаю, — полковник встал и подошел к окну. У окна располагалась подзорная труба, нацеленная зачем-то в звездное небо. Задумавшись о своем, полковник принялся поглаживать ее холодный бок.

— Товар должен быть отправлен завтра, — развернулся вместе с креслом Ортега.

«Не хватало только, чтобы и этот идиот вышел из-под контроля», — неприязненно подумал он, сверля глазами спину полковника.

— Вы что, боитесь, что этот парень может вам помешать? — полковник пожал плечами. — Он — никто. Я просто вас не понимаю.

«Да, я таки не ошибся… — прищурился Ортега; наигранные признаки приветливости исчезли, его лицо сделалось жестким и хищным. — Если он сейчас же не возьмется за ум, придется говорить по-иному… Впрочем, завтра он и так бы превратился в моего врага, а так получится, что я убью одним выстрелом сразу двух зайцев…»

— Хорошо, тогда я вам все объясню…

* * *

Патриция сделала по комнате несколько шагов и опустилась на стул. Она была вне себя от волнения за Джо и собственного бессилия. Почти любой человек сталкивается хоть однажды с ситуацией, из-за которой ему начинает казаться, что весь мир перевернулся вверх ногами, — теперь пришел и ее черед.

Просидев секунды три-четыре, девушка снова сорвалась с места и зашагала в соседнюю комнату.

Как только ее спина скрылась за дверным проемом, окно распахнулось и в него просунулась голова в черном капюшоне, оставляющем открытыми лишь узкие глаза, брови, да еще четырехугольную звездочку на щеке…

Ниндзя легко и неслышно проскользнул в комнату и стал ждать.

Все было логично и просто: раз Джо надо остановить, а сделать это обычными способами нелегко, придется использовать еще один — наверное, единственно возможный в данной ситуации. Правда, он ударял еще и по полковнику, но это меньше всего беспокоило Черную Звезду: по словам Ортеги, тот уже сделал свое дело и, стало быть, в скором времени должен отправиться на покой.

Из соседней комнаты послышалось журчание — Патриция снова пила воду. Она проделывала это едва ли не каждые полчаса и уже ощущала легкую тошноту, но горло от волнения пересыхало снова и снова, и она раз за разом хваталась за графин.

Дно чашки звякнуло об стол, затем затопали каблучки.

Черная Звезда сгруппировался. Пусть ожидать сопротивления на этот раз ему не приходилось, привычка брала свое.

Патриция вошла — точнее, почти вбежала — в комнату и почти упала на стул, чтобы снова вскочить с него и сделать по комнате новый круг. Она не сразу заметила выросшую рядом человеческую фигуру и вскрикнула, когда грубая рука дернула ее за плечо, разворачивая к себе. В следующую секунду перчатка Черной Звезды закрыла ей рот.

Ниндзя проволок вырывающуюся девушку несколько шагов и швырнул на стул. Патриция что-то промычала, изо всех сил стараясь приоткрыть рот и впиться ему в ладонь зубами. Ниндзя не стал дожидаться, когда она добьется успеха. Несильный, но умелый удар заставил Патрицию обмякнуть.

Придерживая потерявшую сознание девушку одной рукой, Черная Звезда достал шприц и воткнул иглу у основания ее шеи: девушка должна была спать…

* * *

— Мы не можем рисковать, — полковник сплел руки на груди и повернулся к Ортеге. Он уже несколько освоился с его присутствием у себя в доме и смог подключиться к разговору полнее. — Я бы посоветовал тебе подождать с операцией.

— А как же покупатель? — нетерпеливо взмахнул рукой Ортега. Цепочки на его шее заблестели.

Полковник пожал плечами.

Ортега нахмурился — реакция «подопечного» ему не нравилась. Видно, ему следовало напомнить о том, что всегда действовало на полковника безотказно.

— Не забывайте, что, если мы не отправим оружие вовремя, власть на острове могут взять коммунисты.

Выстрел попал в цель — на мгновение лицо полковника изменилось.

— Я просто хотел сказать, что завтра это делать слишком рискованно, — иным тоном проговорил он.

— По базе уже ходят ненужные слухи, и я не хотел бы, чтобы дело получило огласку.

«Я пойду до конца, — решил он, начиная успокаиваться. — Дело стоит того. Пусть Ортега мне неприятен как человек, но у нас с ним общие идеалы. Вот только как мне объяснить ему, что не следует отправлять оружие именно завтра?»

Заметив новую перемену в полковнике, Ортега расслабился, и следующая его фраза испортила все дело.

— В мире сделок свои правила, — напомнил он.

— А для меня это не просто крестовый подход против коммунизма, но и четыре миллиона долларов.

Полковник вздрогнул, как от пощечины.

Четыре миллиона долларов.

Не идеалы, не ненависть, не мечты — четыре миллиона, вот что было истинной ценой, сутью дела, заставившего его пойти на сделку с совестью, выступить против закона. Чужие четыре миллиона…

Он посмотрел на Ортегу с легким удивлением, словно увидел впервые.

Перед ним сидел хищник, случайно показавший свои клыки, — скользкий и неприятный хищник. От одной мысли о том, что Ортега только прикрывался его идеей, чтобы проворачивать свои грязные махинации, полковнику сделалось дурно. Кощунства он не терпел.

— Так вы отправите утром ко мне то, что нам надо? — нагло поинтересовался Ортега.

Полковник начал багроветь. Его новая реплика оказалась для Ортеги полной неожиданностью.

— Хватит, — рявкнул он. — Пока что здесь я распоряжаюсь, а не ты!

От неожиданности Ортега приоткрыл рот. На лице полковника было написано негодование, а он не мог понять, откуда оно могло взяться: вроде бы разговор шел деловой и мирный.

— В чем дело?

Удивление быстро сменялось в его сердце чувством уязвленного самолюбия, а значит, скоро должна была прийти злость. Ортега очень не любил обманываться.

— Я хочу сказать, Виктор, — несколько сбавил тон полковник, — что больше не хочу участвовать в этом деле. Мы зашли слишком далеко, и на этом надо поставить точку. Я советую тебе по-хорошему вернуть оружие обратно на базу.

Глаза Ортеги начали округляться. Чего-чего, а такого поворота он и вовсе не ожидал. Когда информация была, наконец, переварена, Ортега приподнялся в кресле и заговорил с придыханием на каждом слове, едва сдерживая охватившую его ярость:

— Так что ты предлагаешь? Ты что, хочешь вызвать армию, устроить международный скандал? Левым силам это будет очень на руку.

Последний аргумент должен был сработать, но…

«Так вот, значит, ты каков, — со злой иронией подумал полковник, продолжая изучать взглядом своего сообщника, точнее — бывшего сообщника. — Мелкий спекулянт… И ты еще смеешь об этом говорить?»

Если всего несколько минут назад он мог еще усомниться, кто же был перед ним: подлый обманщик, спекулировавший на святых для полковника чувствах, или слишком практичный человек, из любой идеи способный извлечь выгоду, то теперь последние сомнения рассеялись.

«И этому человеку я верил, — с ужасом повторял себе полковник. — Кто же я сам после этого? Преступник, обыкновенный преступник…»

Он был уже готов прийти к выводу, что единственным спасением для его чести будет самоубийство. Но это — потом. А сейчас надо попытаться исправить уже сделанное.

«Армия… А почему бы и нет? Отвечать — так за все», — подсказала ему новая волна решительности.

— Мы не отправим ничего, — жестко и холодно прозвучал его голос. — Более того, я приеду завтра и все заберу.

Лицо Ортеги перекосилось, он вскочил и зашипел полковнику в лицо:

— Что ж, тогда посмотрим, как это понравится твоей дочери…

«Что он хочет этим сказать? — вздрогнул полковник. — Опозорить меня перед ней? Или…»

Ответ потряс его не меньше, чем все предшествующие открытия. Теперь он понял, ЧЕМ угрожал ему Ортега.

В следующую секунду рука полковника сама поднялась в воздух и изо всех сил опустилась на сделавшееся ненавистным лицо.

От пощечины Ортега отлетел в угол и рухнул на спину.

Полковник посмотрел на него сверху вниз, с высоты человека, перешагнувшего порог страха. Что, в конце концов, мог сделать ему этот бандит? Убить? Он больше не боялся смерти — наоборот, хотел ее.

Патриция — вот что могло остановить его. Однако полковник уже не мог контролировать себя, ненависть подавила в нем разум, вышвырнула в иное измерение. Если Ортега тронет его дочь — он за это заплатит…

Ортега пошевелился и начал вставать.

Ненависть, затаившаяся в его душе в этот момент, не только не уступала ненависти полковника, но в чем-то, быть может, и превосходила ее: никто прежде не смел его унижать, тем более в столь откровенной и грубой форме.

Ненависть полковника горела как пламя вулкана.

Ненависть Ортеги могла убить своей холодностью.

Два ненавидящих взгляда встретились в воздухе.

— Это была очень большая ошибка, — с расстановкой проговорил Ортега.

Полковник не ответил ничего.

Ортега повернулся и вышел, хлопнув дверью.

Между ними все было ясно.

* * *

До рассвета оставалось всего около часа, когда Джо увидел знакомый уже шлагбаум при въезде в частные владения Виктора Ортеги. Из предосторожности он оставил «джип» на порядочном расстоянии от пропускного пункта: по его расчетам, ниндзя могли по шуму мотора догадаться о многом, выдавать же свое присутствие раньше времени Джо не хотел.

Чего он хотел, он так и не знал, планы вертелись в его голове один за другим, но все отличались полной нереальностью.

Просто перебить всю охрану.

Убить Ортегу, прорвавшись через все кордоны.

Уничтожить похищенное оружие, чтобы оно не досталось никому.

Впрочем, при более внимательном рассмотрении эти планы уже не казались такими уж нереальными. В Джо боролись два человека с разными представлениями о стоимости человеческой жизни. Джо-аме-риканец предпочел бы последний. Джо-ниндзя склонялся к первому или второму вариантам.

Вступивший на путь беззакония сам выбирает свою судьбу — так заслуживали ли эти люди жалости?

Взгляд Джо пробежал по дороге в сторону шлагбаума: охранники тихо переговаривались между собой, лениво прохаживаясь с места на место. Чересчур открытый участок дороги перед ними не слишком благоприятствовал нападению с этой стороны, зато крыша свисала своим краем более чем удобно. Немного поколебавшись, Джо шмыгнул в зеленые заросли.

Влажные ночные кусты расступались перед ним, слегка царапая ноги гибкими ветками. Ни один сучок не хрустнул под его ботинком.

Ночь была хороша: прохладная, насколько возможно это было в тропиках, свежая — дули муссоны, пьянящая чистотой воздуха и лесными запахами; ночь убаюкивала, успокаивала, усыпляла, притупляя бдительность и расслабляя волю. Казалось, она была призвана на землю для того, чтобы покрасоваться перед людьми, и Джо, возможно, поддался бы ее магии, если бы не чувство долга, звавшее его вперед. Как бы ни были красивы звездные россыпи, какой бы фиолетовой, черной, переменчивой синевой не отливало небо, он видел в темноте лишь удобное прикрытие.

Джо ухватился рукой за ветку ближайшего деревца, раскачался и, оттолкнувшись, перекочевал на край хижины. Влажный от росы шифер тихо заскрипел под его телом — Джо насторожился, готовясь, в случае надобности, к преждевременному прыжку, но все обошлось благополучно: охранники ничего не заметили. В ожидании близкой смены они позволили себе немного расслабиться, да и сон подкрадывался вместе с утром все ближе, притупляя слух и зрение.

Джо подполз ближе и прыгнул.

От неожиданности оказавшийся перед ним охранник отшатнулся и вскрикнул, поднимая «Узи». Джо резким движением вырвал автомат и ударил им противника по голове, почти одновременно поворачиваясь ко второму. В следующую секунду нога Джо вошла ему в пах. Он еще оседал на землю, когда упал и третий, последний из охранников.

Путь был свободен.

* * *

«Я сам скажу ей это, — решил полковник после долгого напряженного раздумья. — Конечно, Патриция мне не простит, но так я, во всяком случае, поступлю честно. Как знать, может, со временем девочка сумеет меня понять… да и куда она денется: одна, без друзей и родственников… Нет, если правду ей расскажет Ортега, это будет конец».

Полковник поднялся и прошел через комнату, задержавшись на миг перед выломанной частью верандного окна.

В дом задувал прохладный ветер, и от этого вид выбитых планок и стеклянная крошка на балконе выглядели еще печальней. У полковника даже мелькнула совсем не свойственная его характеру мысль: «Вот так и рушится жизнь…». Дом, всего несколько часов назад бывший незыблемой цитаделью веры полковника и в себя, и в свои идеалы, становился из-за нескольких мелких деталей да изменившегося настроения неуютной и угнетающей коробкой.

Полковник заставил себя отвернуться от пролома, но проникший сквозь него ветерок догнал и пощекотал спину. Полковник вздрогнул и ускорил шаг.

— Патриция… — позвал он негромко, лихорадочно соображая, как именно следует начать разговор с дочерью.

Ответа не последовало.

Дом молчал тревожно и глухо.

Полковник дернул дверь комнаты дочери на себя — и ему привиделась вдруг жуткая картина: у Патриции характер был не менее сильным и цельным, чем у него самого, и разочарование вполне могло и ее натолкнуть на мысли об уходе из жизни. Полковник представил ее труп, распростертый в кресле за столом, пистолет в окостеневшей руке, брызги крови…

— Патриция!

Дверь распахнулась с сухим, похожим на выстрел, треском.

Комната продолжала молчать. В ней никого не было.

— Пат, ты где? — тревожно и громко спросил полковник, думая теперь о том, что дочь могла лежать в соседней комнате, — покончившая с собой из-за его предательства и своей влюбленности в этого неуправляемого мальчишку Джо.

Вторая комната тоже оказалась пуста — ни живой, ни мертвой Патриции в ней не было…

Не было…

По спине полковника пробежал холодок. Если прежние опасения пугали своей тупиковостью и неразрешимостью, то неопределенность и вовсе убивала.

«Но как же так? Она ведь не выходила… я все время сидел возле двери…»

Он поежился — то ли от страха, то ли от холода — и… увидел раскрытое окно.

Полковник бросился к нему, перегнулся через подоконник и испытал новый шок: по газону тянулись следы, отнюдь не похожие на следы от женских туфелек.

— Нет, — простонал он, устремляя взгляд в сторону забора, от которого отъезжал «мерседес» Ортеги. На секунду ему показалось, что он видит на заднем сиденье еще два силуэта: женский, знакомый, и рядом с ним — другой, в черном.

«Ну что ж, посмотрим, как это понравится твоей дочери», — услышал он уже давно стихший голос бывшего сообщника и зажал уши стиснутыми от боли и ненависти кулаками.

* * *

Вначале его занесло на галерею. Длинный коридор, украшенный причудливой резьбой неровных стен и еще более причудливыми тенями, тянулся к главному зданию, где, судя по всему, и обитал Виктор Ортега. Джо крадущейся и быстрой кошачьей походкой ступил на узорчатый пол, всматриваясь в окружающую тишину, и вдруг ударил будто бы в воздух, повинуясь внутреннему приказу. Как ни странно, костяшки пальцев наткнулись на жесткое; тотчас на руку ему что-то навалилось и рухнуло под ноги.

Джо взглянул на упавшего ниндзя — тот был без сознания. Он знал, что его удар окажется точен. А откуда пришло это знание — думать сейчас не время…

Джо замер, прислушиваясь: если тишина чуть не обманула его, значит, следовало быть вдвойне осторожным. Но никаких признаков опасности, даже на уровне предчувствий, он не ощутил, разве что одна из стенных плит вызывала какое-то смутное эмоциональное отношение.

Не отрывая взгляда от интересующего его места, Джо осторожно нагнулся, нашарил рукоятку меча оглушенного ниндзя, выдернул его из ножен и заскользил по коридору, напрягая слух и все остальные чувства до максимума.

Человек может замереть, может затаить дыхание так, что воздух будет выходить из его груди незаметно, — и все же полной невидимости может достигнуть лишь мертвец: не дыхание, так тепло выдаст присутствие спрятавшегося. Дрожание воздуха у резной плиты было невыразительным, едва ощутимым, и лишь понимание того, что речь идет о жизни и смерти, позволило Джо распознать его и замахнуться мечом, прежде чем противник прыгнул вперед.

Исход стычки решился мгновенно. Джо вздохнул с облегчением и продолжил свой путь.

Ему снова казалось, что здесь кто-то есть, и все же это ощущение было иным: враждебность невидимого взгляда исчезла, словно некто просто наблюдал со стороны за его действиями.

Джо шагнул к противоположной стене — более цельная по материалу, она внушала ему и больше доверия.

Ощущение присутствия наблюдателя усилилось.

По разрисованному и покрытому лаком полу перекатывались тусклые блики, где-то за стенами шуршала листва — дул муссон. И ничто — ни полузвук, ни движение — не выдавало правды: есть ли кто рядом. Но Джо не мог ошибиться. Он сделал еще несколько шагов. Отсутствие враждебности не успокаивало его — наоборот, тревожило еще больше. Это плохо: настоящий мастер должен убивать хладнокровно. Умирать — тоже…

Или нет?

Как проклинал Джо в этот момент свою изменчивую память, в которой вечно все путалось, и неясно было, какой опыт — старый, отгороженный от сознания взрывом, или новый — дает толкования фактам и подсказывает отношение к ним.

Для победы и успеха нужна вера в себя, а в кого мог верить он?

Тихий скрип раздался сзади, Джо резко обернулся: это всего лишь половица шевельнулась, напоминая о его собственной тяжести.

Что-то странное, но уже знакомое начало происходить с органами чувств: теперь Джо чувствовал весь окружавший его коридор почти физически, словно на ощупь, проецируя на собственную кожу все его повороты; кожа чесалась и зудела — сейчас где-то на спине… словно от прикосновения чужих рук.

Джо развернулся резко как только мог и оцепенел: прямо в шею ему уперся холодный край пистолетного дула…

* * *

Джексон курил. Вообще-то эта привычка была ему почти не свойственна, но сейчас он не мог сдержаться.

Чтобы не мешать ребятам спокойно спать, он расположился на крыльце казармы, с ненавистью глядя на начавшие тускнеть звезды.

«Надо было успеть догнать его… — думал он, прокручивая в памяти эпизод с побегом Джо, и ему начинало казаться, что в тот момент он стоял к «джипу» куда ближе, чем на самом деле, и мог в него запрыгнуть. — Он ведь погибнет один. Будь он хоть трижды герой, хоть четырежды — никому не под силу справиться в одиночку с такой мощной организацией, как у Ортеги…»

Джексон докурил сигарету, и взгляд его упал на дремлющие мотоциклы.

«А почему бы и нет?» — подумал он, вставая.

Запавшая ему в голову мысль была простой и шальной одновременно: все-таки два человека — это лучше, чем один. Значит, нужно плюнуть на все и рвануть на выручку своему другу. Не победить — так хоть показать, как умеют драться за свою честь порядочные люди.

Мысль эта так его увлекла, что Джексон подошел к мотоциклу и взялся за его «рога».

— Капрал!

Резкий оклик заставил Джексона вздрогнуть и обернуться — в нескольких шагах от него стоял полковник.

«Вот и все… — Джексону показалось, что внутри У него что-то оборвалось. — Раз наш полковник сговорился с этими негодяями, моя песенка спета».

Джексон ощутил в этот момент еще и раздвоение, сходное с тем, что мучило Джо: с одной стороны, он вроде бы больше и не сомневался, что полковник захочет избавиться и от него как от нежелательного свидетеля, но, с другой, сильны были и прежние воспоминания, по которым выходило, что полковник был человеком честным и порядочным.

— Да, сэр? — машинально спросил он, сильнее сжимая пальцы на руле.

— Что ты здесь делаешь? — с лицом полковника было что-то не в порядке, да и голос его звучал непривычно.

— Я? — сверкнул белками глаз Джексон. — Ничего, сэр.

— Ничего? — было видно, как лицо полковника исказила гримаса.

«Вот и все, теперь он достанет пистолет и…» — Джексону очень захотелось зажмуриться, чтобы не увидеть нацеленное на себя дуло, но он этого не сделал. Впрочем, и пистолет на сцене так и не возник. Полковник засунул руки в карманы наспех накинутой пятнистой куртки и принялся разглядывать зачем-то переднее колесо мотоцикла, окончательно сбивая Джексона с толку.

— А что, что-то случилось? — пробурчал он неразборчиво.

— Случилось, — глухо отозвался полковник. — Капрал, объявляй подъем!

* * *

Пистолет был холодным и от того казался влажным. Джо сглотнул слюну, ожидая выстрела, но его все не было, и Джо попробовал скосить глаза назад, чтобы разглядеть человека, взявшего над ним верх.

Сделать это он не успел: пистолет исчез сам по себе, и перед глазами Джо возникла хитроватая старческая улыбка.

— Ты все помнишь, оказывается… — пряча оружие за пояс, проговорил Суюки.

— Ты? — Джо с облегчением вздохнул, приятное чувство успокоения прокатилось по его телу, и вдруг на глаза набежал туман. Он существовал не долго, доли секунды, но Джо показалось, что все вокруг начинает крутиться, верх меняется с низом и наоборот. Но при этом все остается на своих местах. Затем в глазах и вовсе зарябило, вереницей пронеслись какие-то картинки, забытые, но в то же время становящиеся знакомыми при соприкосновении с его остановившимся взглядом.

Суюки указывал ему дорогу в лесу.

Суюки в лесу.

Суюки указывал дорогу.

Дорогу. Путь…

Вынырнув из глубин памяти, перед внутренним взором Джо возникло лицо — молодое, почти треугольное из-за широких скул… Знакомое лицо маленького старичка-японца. Теперь старичка…

Джо заморгал, но воспоминание не уплыло, как это бывало раньше, а, наоборот, сделалось еще отчетливее и ярче: он слышал давно забытые звуки, чувствовал свое тело… Он не вспоминал — заново переживал то, что было когда-то давно, и в то же время какая-то часть его «Я» находилась и в настоящем, в галерее, рядом с улыбающимся Учителем.

— Ты? — повторил он. — Так до взрыва это был ты?

— Да, — кивнул Суюки, и глаза его сделались почти нежными. — И теперь тебе пора вспомнить все…

Они сидели в маленькой, но в то же время удивительно просторной по восприятию комнатке, и струя пахучего чая журчала, перетекая из носика заварочного чайника в крошечные фарфоровые чашечки.

Суюки не торопился начинать разговор, но он все-таки уже шел, шел через молчание, через дыхание, казалось бы не имеющее к нему никакого отношения.

Джо смотрел на журчащую струйку, на волнующуюся в чашках жидкость, на легкий парок, поднимающийся над крышкой чайника, и ему делалось спокойно и хорошо, как когда-то в детстве. Как в прошлом, которое продолжало возвращаться, сливаясь с настоящим и дополняя его своей вновь обретенной надежностью.

Не было больше двух половинок одного человека, действующих поочередно, — был один Джо, целый и цельный.

— Я нашел тебя, когда тебе было шесть лет…

Морщинистая рука поставила чайник на место.

Поднявшийся от него запах чая был терпким и щекотал горло.

Джо кивнул, зажмуриваясь.

Так пах чай в его детстве. И руки учителя двигались так же уверенно и неторопливо, и на них было хорошо смотреть, не думая больше ни о чем, кроме душистого напитка. Лишь одного не было — шороха пальмовых листьев над головой, но и его можно было заставить себя услышать, призвав на помощь память.

Пальмы росли по всему острову — косматые, заросшие, как бурые медведи, жесткой, длинной шерстью, из которой лесенками торчали сучки. Особенно хороши, впрочем, были они по утрам и к вечеру, когда Суюки и Джо садились рядом и смотрели на их вершины, то тающие в утренней дымке, то становящиеся черными и плоскими на фоне оранжевого с алым неба.

Обычно Суюки приводил Джо на холм; там, в траве, быть может, до сих пор остались просиженные вмятины. С холма была видна большая часть острова, но можно было разглядеть и океан — изменчивый, как человеческая судьба, могучий, бесконечный… Бесконечной была вода, бесконечным было небо, то низкое и синее, то далекое, утыканное звездными иглами, и эти бесконечности исподволь входили в само его сознание, позволяя ему расширяться до космического универсума, быть всюду — и нигде. Нельзя сказать, что Джо любил такие минуты, — они волновали его, притягивали сильнее физиологической любви, о которой он тогда и не знал, но все же суть его отношения к таким моментам была иной. Скорее, это являлось неотъемлемой частью его существования, его личности — как тело могло зачахнуть и умереть, лишившись воды и пищи, так и в душе начиналось отмирание, когда исчезали этот океан и это небо, на которое надо было смотреть, смотреть, смотреть и читать в его молчании то, что не передашь никакими словами. Почти тем же самым, но на другом уровне, была и чайная церемония.

Джо осторожно поднял и поднес к губам горячую, обжигающую пальцы чашку.

Суюки смотрел на него с хитрой, но доброй улыбкой.

— Ты меня… многому… научил, — с трудом подбирая слова проговорил Джо. — Я помню…

Теперь он видел не руки — только суженные глаза учителя.

Глаза улыбались.

Глаза улыбались, и Джо — маленький Джо — подходил к огромному дереву, разделяющемуся на десятки стволов-ветвей, образующих невероятнейшую лестницу. Детские ручонки хватались за выщербинки на коре, цеплялись за тонкие ветки, обнимали толстые — Джо начинал подниматься.

Иногда ему делалось страшно, но взгляд Суюки говорил: «Ты можешь», — и он мог. Уходило головокружение, в непрочности тонких верхних ветвей находилась опора, руки и ноги наливались силой, крепли, позволяя уже не минуты — часы — висеть, держась за деревянные перекладины, сперва на обеих руках, затем на одной. Сперва налегке, затем — с зажатым во второй руке оружием, с увеличивающейся тяжестью. То замирая, то, наоборот, раскачиваясь…

Дерево было другом и союзником — как все его окружавшее. С любой обстановкой можно было слиться, заставить работать на себя, если найти правильный к ней подход. Но для этого надо было знать и ее, и себя, знать так, чтобы эти знания об окружающем мире входили в плоть и кровь, чтобы их не приходилось через силу вытаскивать из памяти…

— Я нашел тебя ребенком и дал тебе имя Джо — единственное американское имя, которое я знал…

— Твое имя — это связь с твоим народом, — вспомнил Джо разговор за чаем, — за другим чаем, еще тогда…

— Человек не может жить без таких связей, оставаясь собой. И в то же время, чтобы стать выше, чем ты есть, надо подняться и над этой связью. Корни помогают дереву держаться за землю, но деревом его делают ствол и ветви — а они тянутся к небу…

«Я не понимаю…» — взглядом отвечал Джо, не осмеливаясь перебить, но Суюки читал его вопросы по лицу.

«Рано или поздно ты это поймешь. Добро и зло всегда шире, чем тебе будут подсказывать корни, если слушать только их. Если замкнуться на них — солнце так и останется далеко. Учись понимать и видеть все шире — вот чему я хочу научить тебя. Пусть искусство поднимет тебя вверх».

— Я помню, помню…

— …я учил твое тело и чувства, чтобы ты мог занять место на поле чести.

— Да, Учитель…

Джо опустил полегчавшую чашку на стол, позволил рукам свободно упасть на колени и перенесся в прошлое.

На Суюки была надета японская военная форма — Джо только сейчас разглядел и понял это. Даже потом, когда одежду достать стало можно, он не хотел ее менять, она была как напоминание о своем пути. Суюки был воином и не знал иного, военная же форма была для него символом смысла его жизни, которая, как казалось ему тогда, пришла к логическому завершению.

Остров был необитаем, мир оставался за океаном, и, лишенный возможности быть тем, кем он должен был быть по призванию, Суюки перешел от жизни к существованию. Нет, он вовсе не падал духом, но все так же устраивал сам для себя тренировки, бегал, стрелял, вырезая из веток новые стрелы, но знал: будущего впереди нет. Когда волны вышвырнули на берег ребенка, он не сразу переменил свое мнение. Затем ему подумалось, что он исчерпал в себе еще не все: пусть как воин Суюки был выброшен из мира, но он еще мог быть учителем, передать свои знания и опыт маленькому, теперь одному ему принадлежащему человеку. Так возник новый смысл. Он не верил, что когда-нибудь сумеет покинуть остров, не верил и в то, что это удастся сделать Джо, — но отдался единственному новому занятию всей душой.

Джо оказался понятливым учеником. Свою новую жизнь он воспринял как должное, напрочь забыв о том, что было до встречи с Сроки.

Он лазил по деревьям, стрелял, как стрелял Суюки, танцевал ката, рубил мечом надетые на палки тыквы и комья глины, осваивал искусство палочного боя и метания сюрикенов… Глядя на его быстрый рост, Суюки ощущал себя настоящим художником, скульптором человеческой души, которая на глазах все четче проступала в подрастающем: мальчишке. Он привязался к Джо по-настоящему, как только может привязаться один человек к другому. Как художник — к своему творению. Или — отец к сыну…

Затем пришли чужие.

Кто знает, какими судьбами в бухту острова занесло тот злосчастный корабль, но однажды он возник. А вскоре на побережье началась стройка.

Суюки и Джо наблюдали за пришельцами издалека, безуспешно стараясь понять, что же им надо. Теперь Джо смутно догадывался, что военные закладывали на острове фундамент для будущей секретной базы. Тем не менее оба по-прежнему поднимались на вершину холма для вечерней и утренней медитации и потому не уследили, когда в лесу был заложен динамит. Когда днем Джо, как обычно, подкрался поближе к незнакомцам и принялся изучать их с дерева, земля вокруг него неожиданно взлетела в воздух, все исчезло, а потом наступило пробуждение, больше похожее на дурной сок…

— Да, я вспоминаю, — проговорил Джо, — но не все… есть вещи, которые я вспомнить не могу.

В следующую секунду Джо показалось, что Суюки дружески похлопал его по плечу, — нет, Учитель даже не шелохнулся, только взгляд его остановился на лице Джо.

— Было то, что я сам заставил тебя забыть, — боль могла помешать тебе.

Джо ощутил легкое удивление, но задавать вопросов больше не стал: раз Учитель считал, что так надо, не ему было нарушать неписаный закон.

— Ну что ж, — Суюки отставил в сторону чашку. — Теперь пришло время для последнего урока.

Они встали и прошли в другую часть комнаты, где на квадратном лоскуте темной ткани лежало оружие. Нет, не армейские автоматы — нечто совсем иное…

Суюки с ласковой улыбкой пропустил Джо вперед и начал называть, всякий раз указывая на оружие рукой. Джо глядел на заточенную сталь с нескрываемым уважением: слова оживали в его памяти и сами, но, повторенные Учителем вслух, они словно заново обретали свою сущность.

— Кусари-кама.

Ладонь Суюки указала на оружие, похожее на перевернутую букву L. К деревянному древку, длиной в половину человеческой руки, почти вертикально примыкало лезвие, несколько загнутое вовнутрь. С другой стороны рукояти к каме крепилась тонкая прочная цепь, на конце которой виднелся грузик, который должен был при броске опутывать оружие противника. В этом причудливом и грозном оружии сложно было узнать мирный крестьянский серп.

— Сюрикен.

Пожалуй, «звездочка» меньше всего нуждалась в представлении — Джо встречался с ней совсем недавно.

— Саи.

Саи Джо нравились. В них ему виднелась особая законченность и изящество формы; ничто другое не отвечало так его представлениям об идеальном оружии, как этот среднего размера трезубец. Саи можно было метать, можно было, перехватив неожиданной хваткой, направить на противника так, чтобы граненый клинок — моноучи прикрывал руку до локтя, защищая от ударов меча. Можно было при помощи боковых ветвей трезубца захватывать оружие противника. Короче, можно было и защищаться, и нападать, и, в случае надобности, просто вскапывать затвердевшую землю. Малейший узор, малейший изгиб — будь то насечка на рукояти или плавная линия боковых зубцов — все имело свой смысл и могло удивлять и восхищать целесообразностью. Кроме того, в самих приемах работы с парными саи скрывалась особая красота, как ничто иное объединяющая и технику, и силу, и гармоничность. В своем роде саи были совершенством.

— Ниндзя-то…

При этом слове Джо улыбнулся и ощутил тепло на сердце. Меч ниндзя был не просто мечом — хотя это, конечно, боевой клинок, запрещенное для не самураев оружие. Но при всей своей функциональности он еще был символом, традицией, воплощенной в металле. К нему следовало по-особому прикасаться, его надлежало по-особому уважать. Вместе с ножнами ниндзя-то представлял собой оружие куда более универсальное, чем казалось с первого взгляда. В нем можно было найти и крошечные отравленные стрелы, и внутренний кинжал для метания. С другой стороны, ножны могли служить и как вместилище для секретных документов, и как дыхательная трубка для плавания под водой, и как удлинитель рукояти, в который удобно было засыпать порох…

— Меч ниндзя, — с почтением повторил Суюки, поднимая ниндзя-то и протягивая его Джо на вытянутых руках.

Джо поклонился мечу одной головой и бережно взял.

— А теперь вспомни мудры, — предложил ему Суюки, не прекращая улыбаться.

— Чин… — пальцы сложились в воздухе в первую фигуру, и Джо перестал видеть что-либо, кроме них.

— Рицу… Заи… Зин…

Его ладонь накрыла другую, сложенную в кулак.

— Кабадера? — узнал Джо, подаваясь вперед.

— Кабадера, — с улыбкой подтвердил Суюки, слегка качая лысой головой. — Волшебство ниндзя… Знающий эту мудру может становиться невидимым и подчинять своему взгляду волю других людей…

— Кабадера… — шепотом повторил Джо.

Его глаза пылали особым, вдохновенным огнем.

— Ты готов, сын мой, — посерьезнел Суюки, прикасаясь к лежащему на ладонях Джо ниндзя-то.

— Время пришло…

— Да, я готов, — уверенно и горячо подтвердил Джо.

Он и в самом деле был готов сейчас ко всему.

— Хорошо, — сдержанно ответил Суюки. Улыбка искоркой промелькнула в его глазах. — Теперь последнее. Бойся ниндзя, имя которого Черная Звезда. Он нарушил кодекс и пошел по пути зла.

Утверждение прозвучало вопросом; казалось, Суюки ждал теперь, что Джо выскажет свое отношение, и тот догадался об этом.

Губы Джо шевельнулись:

— В таком случае он должен умереть.

Не он — сама его душа, его суть давала сейчас этот ответ, и по-другому быть не могло.

Суюки прищурился — в движении его глаз пряталось поощрение.

— Что ж, — проговорил он, выдержав небольшую паузу, — тогда — иди. И не забудь про кодекс чести.

На этот раз улыбка возникла уже на лице Джо. Если что-то и невозможно было забыть — так это именно кодекс чести, то, без чего не было бы ни настоящего воина, ни настоящего человека.

* * *

Серебристый винт вертолета на солнце казался белым. Тарахтящая «стрекоза» сделала круг над площадкой и села. Тотчас к ней заспешили охранники и ниндзя, выстраиваясь вокруг машины в почетный эскорт.

Дверца вертолета распахнулась, и оттуда вышел человек с пегой бородкой, несколько укоротившейся после стрижки и приобретшей менее пестрый вид: седины стало больше, она почти забила непокорный черный цвет. Рядом с ним, явно держась как равный с равным, появился еще один клиент Ортеги — человек ростом чуть выше среднего, круглолицый, но при этом худой. В его лице явно проглядывали столь распространенные здесь азиатские черты, впрочем выраженные куда мягче, чем у Суюки или у Черной Звезды с его ниндзя.

Черная Звезда стоял тут же, его глаза казались грустными.

Кто-то из слуг перенес с веранды столик и стулья. В ожидании гостей Ортега присел, а Черная Звезда остался стоять, думая о чем-то своем и глядя мимо хозяина.

— Итак, все идет по плану, — задумчиво проговорил Ортега.

Его настроение было прескверным, на душе с самого утра скребли кошки; кроме того, спать ночью Виктору не пришлось, что никак не способствовало поднятию его духа. Даже прибытие долгожданных четырех миллионов не могло его развеселить.

— Все превосходно, — добавил он несколько минут спустя, когда пегобородый покупатель и его компаньон подошли к столику и остановились в ожидании разговора.

Ортега жестом предложил им сесть.

— Итак, вы получили то, что вам нужно, — скучным тоном произнес Ортега.

Обладатель бородки кивнул и поглядел на Ортегу с уважением: его сдержанность он объяснил на свой лад.

Его реакция Ортеге понравилась, впрочем, как и все, льстящее его самолюбию.

— Мы позаботились обо всем, — сообщил он, несколько оживляясь; в его голосе засквозила гордость. — Вы можете получить все необходимые документы для вывоза из страны.

— Это хорошо, — сказал спутник человека с пегой бородой.

Ортегу несколько раздражало, что эти люди обычно избегали называть свои имена. Ну ладно бы они скрывали только настоящие, но они избегали даже «псевдонимы», и порой он просто не знал, как к ним обращаться, ограничиваясь индифферентным «вы».

— Да, — кивнул Ортега, — я могу посмотреть на деньги?

Покупатели переглянулись, и телохранитель протянул небольшой дипломат.

Черная крышка поднялась вверх, обнажая содержимое, и Ортега с удовлетворением провел взглядом по банковским упаковкам с крупными купюрами.

Скорее всего, происхождение этих денег было сомнительным, возможно, кое-какие номера числились в розыске, но Ортегу такие подробности волновали мало: нарушением закона больше, нарушением меньше — что меняется?

Заглянул в дипломат и Черная Звезда, но по его лицу невозможно было понять, о чем он подумал.

Человек с бородкой качнул головой, обращаясь к своему спутнику, и тот быстро закрыл «дипломат» и вернул его охраннику.

Ортега проводил деньги взглядом и подавил прорвавшуюся было наружу алчность: ему не хотелось портить произведенное на клиентов впечатление.

— Ну что ж, отлично, — проговорил он, переводя свой взгляд с «дипломата» на гостей. — В таком случае я предлагаю отметить заключение сделки.

Тотчас перед ними на столике возник поднос с бокалами. Шампанское слабо пенилось, играя пузырьками на солнце.

— Нет, погодите, — неожиданно проговорил молодой спутник двухцветнобородого.

— В чем дело? — потянувшаяся к бокалу рука Ортеги застыла в воздухе.

Черная Звезда свел было брови к переносице, но тут же его лицо вновь стало непроницаемым. Личные дела хозяина — всего лишь его личные дела…

— Мы должны взглянуть на товар, — напомнил клиент.

Насторожившийся было Ортега с облегчением перевел дыхание: ему была невыносима сама мысль, что показавшиеся на свет миллионы уплывут сейчас обратно. Она настолько возмущала его, что он был готов пойти против принципа быть честным со своими и отнять, в случае надобности, эти деньги силой. Вряд ли кто-нибудь из представителей закона станет искать этих людей, а насчет подобных им авантюристов он не особо беспокоился: уж от них-то ниндзя защищали его надежно. Правда, был риск, что найти новых покупателей будет сложно и для этого потребуется немалое время, но он был не такой уж большой: вряд ли в курс сделки были введены многие.

«А почему бы и нет? — размышлял он. — Черт возьми, а ведь это неплохая идея. И товар останется у меня, и деньги… Впрочем, так и быть — я отпущу их. Пусть создадут рекламу, а потом… Потом мы еще посмотрим».

Однажды запавшая Ортеге в голову мысль обычно выветривалась не сразу — всякий раз вытеснять ее приходилось с трудом. Ему пришлось не раз напомнить себе о «чести фирмы» и всех плюсах «честного» бизнеса.

— Ну что ж, — произнес он наконец. — Прошу вас…

Группа тронулась. Черная Звезда шел впереди; за ним, выстроившись в линию, двигались все остальные. Конечно, такой порядок образовался сам по себе, и линия получилась неровной, но в целом все вместе представляли собой довольно удобную мишень для автоматчика.

— Так вот… — начал было Ортега и вдруг осекся на полуслове.

Прямо перед ним в землю впилась стрела.

Обыкновенная стрела, дрожащая от удара, как листок осины.

Ортега отшатнулся, все смолкли, и несколько взглядов заметались по открытой площадке в поисках нападавшего. К счастью для них, автомата у него все же, как видно, не было.

Первым его заметил Черная Звезда.

На крыше особняка, примыкающего к складу, стоял человек в черной одежде и с лицом, наполовину закрытым традиционной полумаской ниндзя, — такую же одежду носили здесь почти все наемные охранники Ортеги, за исключением европейцев.

Клиенты Ортеги переглянулись и попятились; телохранители, в том числе и ниндзя, выступили вперед.

Ниндзя с крыши поднял лук и снова натянул тетиву. Стрела с узким наконечником и почти незаметным хвостовым оперением сорвалась и, просвистев, устремилась прямо к Ортеге. Еще немного, и на его биографии можно было бы поставить точку, но стрела не достигла цели: рука в черной перчатке перехватила ее на лету.

Черная Звезда шагнул вперед и переломил свой трофей об колено, с вызовом глядя на ниндзя-незнакомца.

«Ну что, будешь еще стрелять или ты уже понял, что из этого ничего не выйдет?» — молчаливо вопрошал он.

Видимо, стоявший на крыше истолковал его взгляд правильно: следующая стрела так и не была пушена. Незнакомец сам переломил ее об колено, в точности повторив жест сэнсея ниндзя.

Ортега шумно втянул воздух в легкие, по его лицу заструился холодный пот. Его испугала не столько перспектива близкой смерти., сколько то, что нападение застало его врасплох. И — где?! У себя дома, когда до успеха осталось полшага!

— Кто это? — прошептал клиент, боязливо поглядывая то на Ортегу, то на Черную Звезду, то на замершую на крыше фигуру,

— Это наш человек? — охрипшим голосом поинтересовался Ортега у своего ниндзя.

— Это американский ниндзя. — не отрывая взгляда от Джо, ответил Черная Звезда.

Ортега скрипнул зубами и рассеянно оглянулся. Этот новый удар попал едва ли не в самое больное его место. Прошло несколько секунд, прежде чем он обрел способность вновь отдавать приказы. Все это время Джо и Черная Звезда смотрели друг на друга, предвкушая сражение.

— Убить его!

Джо не мог услышать этих слов, но зато он угадал общую перемену в диспозиции и бросился в сторону, прежде чем по крыше ударили автоматные очереди.

Пули начали взбивать воздух в месте, гее он только что стоял, но напрасно: сделав кувырок, Джо переместился, к краю крыши оттолкнулся, перелетел на второе здание и… исчез.

Стрельба, уже бесцельна в, длилась еще несколько секунд, затем смолкла.

Все еще ошеломленный, Ортега перевел взгляд на равнодушно стоящего рядом Черную Звезду.

— Убить его, — повторил он приказ вполголоса.

Ниндзя кивнул и показал рукой на дверь казармы, где спали обычные охранники и ниндзя и где, помимо всего прочего, несколько комнат было выделено под «тюрьму».

На лице Ортеги на миг отразилось недоумение, затем он просветлел: намек был понят.

— Я сейчас, — обратился он к покупателям. — Подождите здесь…

Они не успели ответить, как Ортега, Черная Звезда, двое ниндзя-охранников и двое охранников-европейцев отделились от общей группки и быстро зашагали к зданию, чтобы затем снова появиться оттуда, но уже в несколько изменившемся составе.

Между двумя ниндзя теперь стояла девушка.

Ортега посмотрел на пленницу и усмехнулся. Полковник не только подвел его, отказывая в дальнейшем сотрудничестве, — он еще и развязал ему руки. С врагами можно не церемониться…

— Эй, американец, ты слышишь меня? — зычно прокричал он, ища глазами место, откуда мог появиться Джо. — Ты молодец, но у тебя ничего не выйдет. Я даю тебе тридцать секунд, чтобы: сдаться. Если ты этого не сделаешь, я буду вынужден убить ее.

Пистолет Ортеги прикоснулся к лицу Патриции. Девушка задергалась в державших ее руках.

Джо не отзывался. Можно было подумать, что он исчез совсем, ушел, отказавшись от борьбы, или находился слишком далеко, чтобы слышать выдвинутый Ортегой ультиматум.

Но это лишь казалось…

Джо оценивающим взглядом провел по скучившейся у выхода группке: у обоих ниндзя были заняты руки, автоматчики вряд ли отличались быстрой реакцией, а Ортега уже отвел дуло пистолета в сторону. Оставался, правда, Черная Звезда, но если раньше Джо мешали проблемы с памятью и неуверенностью в себе, то теперь этот минус устранился. Исходные силы были равны — теперь дело оставалось за мастерством… если у Джо будет возможность его применить.

Джо снова с сожалением посмотрел на Патрицию. Конечно, ее можно было попробовать отбить, но… но удастся ли тогда выполнить свой главный долг — помешать отправке оружия?

Джо продвинулся немного вперед, продолжая взвешивать свои шансы на успех, — они выглядели более чем иллюзорными.

Или все-таки нет?

Рука Ортеги оказалась слишком близко от лица девушки; неожиданно наклонившись вперед, Патриция впилась в нее зубами. Ортега вздрогнул, отшатнулся и отступил на шаг.

— Джо, не делай этого, слышишь, Джо? — крикнула Патриция и замолчала: Ортега отвесил ей пощечину.

Голова девушки дернулась. Джо испугался, что удар мог сломать ей шею, но нет — не прошло и секунды, как Патриция снова попробовала что-то сказать, но рука державшего ее ниндзя заткнула девушке рот.

— Тридцать секунд, американец, — напомнил Ортега, вертя головой из стороны в сторону. — Или ты ее не любишь?

Джо сжал кулаки. Теперь он не просто хотел убить Ортегу — он его ненавидел, насколько вообще какое-либо чувство могло занять его сознание.

Итак, руки у ниндзя заняты, сам Ортега стрелять не станет, один из автоматчиков, отгороженный спиной хозяина, тоже не рискнет нажать на спуск…

А Черная Звезда?

Джо прикусил губу.

Черная Звезда стоял к девушке спиной на расстоянии около двух метров, и теперь все зависело от его владения акробатикой.

— У тебя остается десять секунд…

«Но как же главная цель? Я не имею права поддаваться чувствам…»

— Восемь, семь, шесть…

Патриция зажмурилась. Даже с такого расстояния было видно, как она дышит — неровно, судорожно, тяжело…

«Патриция!» — сердце Джо забилось сильнее, и он не без труда смог заставить его вернуться к нормальному ритму, необходимому для настоящего боя.

— Пять, четыре…

Над небольшим бордюрчиком, отделявшим асфальтированную площадку от моря зелени, мелькнуло в воздухе что-то черное, и в нескольких метрах от Ортеги, девушки и всех остальных возник американский ниндзя.

На лице Ортеги появилась было довольная усмешка, но лишь на миг.

Джо не сдавался. Его ноги согнулись, принимая полунизкую стойку, в руках серебряными пропеллерами завертелись саи. Оружие летало так быстро, что его сложно было узнать с первого взгляда.

Джо занес руки для броска, нацеливая заточенные саи на держащих девушку ниндзя, замахнулся и…

По воздуху мимо Ортеги словно прокатилось черное колесо — это Черная Звезда прыгнул назад через голову и очутился у Патриции за спиной, прижимая к ее тонкой шейке выхваченный на лету кинжал.

Лицо Джо вытянулось под маской, готовые взлететь в воздух саи замерли; какое-то время — очень недолго — он стоял, надеясь, что, быть может, найдется хоть один шанс, но затем опустил голову и швырнул оружие себе под ноги. Саи впились в асфальт…

Все было кончено.

Ортега удовлетворенно улыбнулся.

— Отпусти ее! — требовательно крикнул Джо.

Ему было неприятно одно: его смерть не принесет никакой пользы. Видно, все же надо было перешагнуть через свою привязанность и сосредоточиться на главном… Или переиграть было еще не поздно? Джо с надеждой взглянул на автоматчиков: те стрелять не собирались. Наверное, в Ортеге вновь взыграло несколько извращенное честолюбие: даже применив нечестный прием с заложницей, он предпочитал убедиться, что основной его защитой все же являются ниндзя, — именно они должны были покончить с тем, кто дерзнул состязаться с ними в умении.

— Об этом мы не договаривались… — с усмешкой проговорил Ортега, давая знак ниндзя отвести Патрицию в сторону.

Новая перемена в Джо была заметна со стороны еще меньше. Разве что Черная Звезда успел заметить, что ослабленная было стойка вновь стала боевой.

Условие сделки не было выполнено — и это освобождало Джо от всяких обязательств. Он сделал для Патриции все, что мог, но это не имело смысла, значит, его руки снова были свободны.

— Убить его, — равнодушно проговорил Ортега и ощутил удовольствие, что смог так хорошо сыграть это чувство и не выдать охватившей его жажды крови. Если бы у него была такая возможность, Ортега предпочел бы увидеть, как долго и мучительно будет умирать Джо. Но даже просто смерть напугавшего его человека всегда приносила Ортеге немалое удовлетворение.

Джо стоял как вкопанный.

Несколько ниндзя начали окружать его, постепенно смыкаясь в кольцо.

Джо ждал.

Черная Звезда остановился, продолжая держать Патрицию: ему не нравилась реакция Джо. Даже если бы американский ниндзя собирался красиво умереть, он должен был вести себя несколько иначе.

Ортега сплел руки на груди, предвкушая интересное зрелище. Когда круг вырос до двенадцати человек, в руках у Джо возник меч. Его противники тоже вооружились ниндзя-то, и это вселяло в Джо надежду: куда сложнее было бы увернуться сразу от десятка метательных снарядов, пущенных с разных сторон. Конечно, и с одним мечом против многих сражаться было нелегко, но при этих условиях всегда оставался шанс. Джо вспомнилось, что по словам Учителя (да и по логике боя), больше восьми реальных противников у человека быть не может — иначе они станут мешать друг другу, а к бою с восемью Джо был готов: для этого имелись специальные приемы. Оставалось только удивляться, какие побуждения заставили окруживших его ниндзя вести себя так благородно и не воспользоваться своим преимуществом, но и тому подыскать объяснение было можно. Не исключено, что перед ним были «узкие специалисты», по какой-то причине просто не успевшие освоить метательную технику (что, конечно, было маловероятно), а может — и это соответствовало действительности, — они хотели организовать в первую очередь красивое представление из расчета на зрителя.

Впрочем, времени особо заниматься игрой в загадки у Джо не было: атака могла начаться в любой момент, и ему пришлось «отключиться», сосредоточивая все силы и всю энергию на предстоящих действиях.

Теперь главным было для него угадать начало даже не самой атаки, а предшествующий ей момент — когда противник только приготовится напасть, чтобы предвосхитить заранее его движения к встретить его соответствующим образом. Пока что сложно было определить, кто из окруживших его ниндзя начнет действовать первым, — вступление затягивалось, и со стороны можно было подумать, что разыгрывается странный балетный спектакль: Джо стоял в центре, а его противники тем временем ходили по кругу, то перетекая с места на место, то замирая в неудобных на вид, причудливых позах, производя не менее любопытные манипуляции с мечами.

Это Джо. не нравилось: никакое нормальное внимание, отталкивающееся от логического мышления, не могло помочь вычислить, какая же из подготовительных позиций окажется окончательной; лишь переход на совсем иной, сложно объяснимый способ обработки поступающей извне информации мог его спасти.

Мог… Что бы Джо ни говорил, о чем бы ни думал, численный перевес противника сбросить со счетов было невозможно, да и «благородство» вряд ли продлилось бы долго: можно было не сомневаться, что, в случае необходимости, в ход будет пущено все, чтобы выполнить приказ Ортеги, — от сюрикенов до автомата.

Время шло, но бой так и не начинался, а «танец» вокруг Джо продолжался в одном и том же ритме.

Черная Звезда отпустил Патрицию: пока Джо был не опасен, у него и так хватало забот — и приготовился дать сигнал к нападению. В ту же секунду внутри круга произошло нечто странное: что-то вспыхнуло, заклубился дымок, который тут же приобрел плотность, — возле Джо возникла еще одна человеческая фигура в полумаске ниндзя и широких шароварах.

В руках у Суюки (его никто не узнал) также был зажат меч.

Учитель и ученик прислонились друг к другу спинами, и кружение продолжилось, но длилось оно недолго — в какой-то момент один из ниндзя не выдержал и с криком ринулся на Джо.

Суюки и Джо расступились, позволяя ему по инерции пролететь в проход между ними; как только его спина оказалась в пределах видимости, Суюки быстро полоснул по ней мечом. Противоположной стороны круга достигло уже мертвое тело — и рухнуло прямо под ноги своим сотоварищам.

Этот инцидент послужил сигналом к общей атаке, и через секунду все смешалось. Лишь мелькали локти и плечи, да сталь клинков поблескивала и звенела при столкновении, и время от времени на землю падали черные тела — кто насовсем, кто для того, чтобы, корчась, отползти в сторону и умереть уже там. Подняться не удалось никому из упавших…

Описать всю очередность ударов, блоков, уходов и прочих приемов было бы очень сложно, но тем более неблагодарное дело пробовать рассказать что-либо о внутреннем ощущении любого из бойцов. Так что о ходе сражения лучше все же судить по его результатам.

Круг, давно уже потерявший свою первоначальную строгость формы, делался все меньше — ряды противника редели. Джо вонзил меч в живот одного ниндзя, выхватил его из раны, парировал удар другого, обошел обманным движением защиту, ударил снова… Два меча одновременно взметнулись над ним — он перекатом ушел от их сдвоенного удара и тут же выпрыгнул в боевую стойку… Не отставал от своего ученика и Суюки.

Черная Звезда продолжал наблюдать, и крылья его ноздрей начали раздуваться, выдавая страстное желание самому навести порядок, тем более, что дело, похоже, шло к концу.

В какой-то момент Джо и Суюки смогли получить небольшую передышку. Они переглянулись, затем взгляд Джо устремился к девушке — Патриция наблюдала за поединком как завороженная, — и Суюки быстро кивнул: «Разбирайся с этими — о девушке я позабочусь».

Ниндзя-то Учителя вернулся в ножны, рука его поднялась вверх, последовал странный взмах — и вспышка повторилась. Джо остался один.

«Не знаю, кто этот старик, — быстро подумал Черная Звезда, — но он вовсе не так уж умен. Если бы он захотел, то мог бы напакостить нам с самого начала, подкравшись с тыла. Так что он сам виноват в том, что выставился».

В руках сзнсея все еще находился танто — традиционный нож ниндзя. Его-то Черная Звезда и швырнул, целясь, казалось бы, в никуда, но пустота вдруг взорвалась и из дыма вывалилось тело. Рукоятка танто торчала из груди Сукжи. Джо бросился к Учителю, подставляя руки, чтобы тот не упал, но было уже поздно: лезвие вошло слишком глубоко.

И снова Джо ощутил ненависть, возвращавшую ему ненужное сознание, в котором могли жить боль потери и злость, любовь и отчаяние. Он обвел площадку, покрытую трупами, блуждающим диким взглядом, с криком ринулся на еще уцелевшего ниндзя — и некоторое время вместо него работала сама ярость, которой, к счастью, оказалось достаточно, чтобы справиться с противниками такого уровня.

Такого…

Поддавшись эмоциям, Джо даже и не заметил, что в его сторону не спеша зашагал сам сэнсей Черная Звезда.

* * *

Трупы при въезде в частные владения Ортеги обнаружили только к утру, когда пришла смена. Послали человека доложить хозяину, а сами убрали тела и выставили у шлагбаума двойную охрану: охранники никогда, не отличались особой сообразительностью, да и внутри владений Ортеги за вторгшимся туда неизвестным должны были теперь охотиться ниндзя, а не внешняя охрана. Сложно сказать, кому из охранников пришла в голову нелепая идея, что нападение может прийти и извне охраняемой территории — после того, как уже кто-то на нее проник, но, так или иначе, когда несколько армейских бронетранспортеров на полной скорости подкатили к шлагбауму, их там уже ждали. Что ж, и в явной глупости иной раз открывается здравый смысл.

Автоматы затряслись как в лихорадке, оттуда раздался ответный залп — и вскоре уже весь воздух возле границы плантаций Ортеги насытился мчащимся по нему металлом и огнем.

— Вперед! — орал во весь голос с головной машины полковник, ему во всю глотку вторил Джексон. Голоса сливались с автоматным стрекотаньем, шумом моторов и остальными криками. Пули выбивали из грунта земляные фонтаны, косили кустарник — и вскоре один из охранников повалился, почти перерезанный очередью напополам, за ним последовал второй, третий… Некоторое время стрельба еще велась из сторожки; поравнявшись с ней, один из солдат метнул гранату. Из крошечного домика повалило пламя, и из окна вылетело, переворачиваясь в воздухе, мертвое тело.

В центре цитадели Ортеги ни взрыва, ни стрельбы не услышали: его собственная предосторожность, заставившая отнести границы подальше от дома, работала теперь против него. Но, с другой стороны, не мог же Ортега рассчитывать на настоящую военную атаку.

По логике вещей, ее и не должно было быть, но полковник забыл логику, как в свое время забыл о присяге, вступая с Ортегой в сделку. Теперь он был готов ка все, собираясь взять ответственность за возможные осложнения на себя. То, что он делал сейчас, было нарушением всех возможных норм и правил, кроме норм обыкновенной порядочности. О том, что будет потом, полковник старался не думать. Освободить Патрицию, повернуть назад запущенный с его помощью преступный механизм, остановить большое беззаконие беззаконием вынужденным и более мелким, предотвратить вывоз товара за границу — вот чего хотел он сейчас, мечтая помимо этого разве что о том, что было бы хорошо не просто искупить свои прегрешения исправлением содеянного, но и погибнуть при этом, оправдавшись перед своей совестью смертью.

Бронетранспортеры миновали первый пост и устремились по дороге к центру имения Ортеги — стремительные, мощные, безжалостные, как и все машины.

Утро переставало уже быть ранним, а потому следовало спешить.

* * *

Джо так и не понял, почему Черная Звезда свернул на полдороге к нему и метнулся в кусты. Как и все необычное, этот маневр противника его насторожил и озадачил, кроме того, теперь атаки можно было ожидать с любой стороны: ниндзя стал невидим.

Джо принял преувеличенно четкую стойку, надеясь вернуть утраченное преимущество, но душевная боль из-за гибели Учителя не позволила ему сделать это.

Его шансы на успех начали уменьшаться, шансы Черной Звезды — расти. Джо повернулся спиной к дому, отыскивая противника глазами. За бордюром, как и следовало ожидать, все было неподвижно.

«Куда же ты провалился, черт тебя раздери?» — совсем по-европейски подумал Джо.

Звук барабана послужил ему ответом, правда, совсем не тем, которого он ожидал.

Джо ждал нападения, но Черная Звезда, оказывается, ушел с поля боя для того, чтобы дать сигнал общей тревоги.

Два деревянных молотка застучали по крутому барабанному брюху, разнося звук по всей окрестности.

Ждать, пока соберутся все ниндзя, Джо не стал. Он перелетел через забор и помчался в сторону барабанного гула, замедлив ход лишь в последней ложбинке, надеясь, что, быть может, ему удастся захватить Черную Звезду врасплох. Такое могло прийти в голову только американской части его сознания — Джо не успел проделать и половины пути, как на него обрушилось в прыжке затянутое в черное тело. Джо еле успел нагнуться, а Черная Звезда уже выпрямился, кувыркнувшись по земле и продолжая сжимать в руках что-то острое, — скорость его движений не позволяла определить, что у него был за клинок.

Джо тоже вскочил и бросился на ниндзя — Черная Звезда, как ни странно, снова ушел от поединка, заставив Джо погнаться за собой в сторону тренировочных площадок.

Возможно, это была ловушка, но у Джо не было времени об этом подумать, как у Черной Звезды — ее организовать.

Вскоре уже ниндзя мчался через тренажер с утыканными лезвиями чурбанами, ловко уворачиваясь от их опасных «колючек».

«Ну и тупица же он, — подумал Джо на ходу. — Ведь можно же было обойти этот тренажер стороной и выиграть несколько секунд времени».

«Впрочем, и я не лучше, — заключил он через несколько мгновений, огибая очередной шатающийся чурбан. — Я-то зачем сюда полез?»

И в самом деле, последнюю его мысль можно было признать справедливой: когда Джо добрался до конца тренажера, Черная Звезда уже успел снова скрыться в кустах, впрочем Джо успел увидеть его удаляющуюся спину.

Соревнование продолжалось.

* * *

— Держись, герой! — заорал во весь голос Чарли, надеясь, что Джо может каким-нибудь чудом его услышать.

Звуки его голоса потонули в стрельбе.

Бронетранспортер с разгона въехал на террасу и понесся по ней, сметая на своем пути всех и вся; другой все еще ехал по дороге, ведя прицельную стрельбу по балкону еще одного строения. Где-то впереди уже маячила крыша склада и башня.

С балкона буквально сыпались выбитые выстрелами ниндзя. Это жутковатое зрелище балансировало на грани комичного: человеческие тела были больше похожи на странные игрушки натурального размера — их руки и ноги болтались на лету, как пришитые, да и сами движения больше напоминали движения подброшенных пружинами «чертиков из табакерки». Несколько охранников встали на дороге, поливая армейские машины огнем; один тут же отлетел назад, другой упал, согнувшись…

Бронетранспортер, ехавший по террасе, затормозил, из него начали выпрыгивать солдаты — так вести перестрелку было намного удобнее.

Пока обе стороны занимали позиции друг напротив друга, выпрыгнувший из бронетранспортера Джексон успел завернуть за угол. Ему почему-то казалось, что Джо находится где-то неподалеку, и он очень хотел отыскать его как можно скорее. Мало того, ему чудилось, что он даже знает, где именно находится его странный приятель, — предчувствие позвало его в проход между зданиями и… обмануло.

Джо нигде рядом не было, зато прямо на Джексона понесся полуголый японец из начинающих ниндзя — обладатель мощных мускулов и бычьей шеи.

Джексон оглянулся: отступать было некуда — за углом уже мелькали охранники Ортеги.

Ниндзя-недоучка насупился и наклонил голову, словно собирался забодать незваного гостя. Джексону ничего не оставалось, кроме как сплюнуть и приготовиться к драке, что он и сделал.

А за углом все продолжалась стрельба…

* * *

Они сошлись на одном из самых живописных участков сада, там, где посреди травы и декоративных растений притаились выложенные из плит дорожки, где цвели кактусы и в бассейнах с зеленоватой темной водой плавали золотые рыбки. Черная Звезда развернулся к Джо, держа в обеих руках по каме. Джо приготовил саи, которые исхитрился незаметно даже для самого себя подобрать во время сражения на мечах, — видно, подхватил в одном из кувырков.

Они сошлись так, что их разделяло небольшое деревце с несколькими стволами, идущими от одного корня. Один из стволов оказался между Джо и Черной Звездой, когда боевой серп и трезубец сшиблись друг с другом, исторгнув сноп искр. Ситуация сложилась патовая: продвинуться дальше или вернуться назад из чужого захвата ни то, ни другое оружие не могло: лезвия камы входили между рогами саи, но и трезубец удерживался изгибом серпа-кинжала. Утратив возможность на какую-то секунду бороться оружием, противники встретились взглядами: ни Черная Звезда, ни Джо не собирались отступать, но оба сделали по шагу назад. Металл чиркнул по металлу, проворачиваясь в руках, и расцепился. Неожиданное освобождение заставило обоих ниндзя сделать еще по шагу назад. Черная Звезда попробовал воспрепятствовать отталкивающей его от противника инерции, наклонился вперед, но кривое лезвие камы зацепилось за ствол дерева. Если бы Джо уже успел полностью прийти в необходимую форму, поединок, наверное, на этом бы и закончился, но доли секунды промедления с его стороны хватило, чтобы Черная Звезда исправил свою ошибку. И трезубец не успел поразить живое тело — металл вновь лязгнул о металл…

Так продолжалось до тех пор, пока оба не убедились в полном равенстве сил. Тогда пришло время менять оружие…

* * *

Между тем события возле склада продолжали развиваться. Охрана Ортеги отступала, в то время как солдаты продвигались вперед, не прекращая стрельбы.

Разбивались в вдребезги окна, падали раненые и мертвые, все вокруг взрывалось и трещало, грохот очередей сливался с человеческими криками…

* * *

Неожиданно Черная Звезда встал в стойку, Джо совершенно незнакомую: не исключено, что она являлась его собственным изобретением. На вытянутых вперед руках блеснули сюко — наладонники в виде тигриных когтей, которые с равным успехом впиваются в стену при лазаньи и в плоть врага при схватке…

Джо встретил атаку с пустыми руками, едва ли не чудом успев перехватить противника за запястья. Черная Звезда начал поворачиваться, еще немного — и металлические шипы сумели бы дотянуться до тела Джо, уже догадавшегося, что их острия, в лучших традициях ниндзя, были смазаны ядом. Но Джо предугадал направление его движения и резко крутнулся в другую сторону. Новый рывок перебросил японца через низенькую живую изгородь. Черная Звезда повалился на спину, мгновенно перевернулся и встал на четвереньки — Джо даже не успел отскочить в сторону, как его догнал метко брошенный на длинной веревке грузик, опутавший ноги.

Джо едва не упал — во всяком случае, согнулся так быстро, что можно было подумать — нырнул. Невесть откуда возникшее в его руке лезвие чиркнуло по веревке, но прежде, чем та успела лопнуть, над головой Джо что-то просвистело — это Черная Звезда бросил в Джо, который, по его мнению, был надежно лишен движения, снятые с перчатки отравленные шипы сюко. Если бы Джо наклонился с обычной, пусть даже немалой скоростью и их острия задели бы его хоть краем…

Когда он выпрямился, сюко уже торчал в словно нарочно оказавшейся позади мишени — острия шипов впились в самый маленький, центральный кружок.

Человеческая психика — странная штука. Почему-то именно в этот момент без всякой связи Джо вспомнил, что надо бы оставить пока своего противника и выручать Патрицию. Но Черная Звезда не дал ему времени выполнить это намерение. Он вскочил на ноги и явно приготовился что-то метнуть. Джо снова нагнулся, отпрыгивая в сторону, и за его спиной раздался небольшой взрыв, разваливший цветочный горшок с каким-то остролистым растением.

Черная Звезда развернулся и бросился бежать — быть может, для того, чтобы, исчезнув, напасть на Джо как раз в самый неподходящий момент.

Этого Джо дожидаться не стал — все в нем уже было настроено против того, чтобы терять своего противника из виду хоть на секунду. Он ринулся в погоню.

Подбегая к низкому одноэтажному бараку непонятного предназначения (у стен этого здания можно было видеть свисающие с крыши веревки: тут происходили обычно соревнования по лазанию вверх), Черная Звезда вдруг повернулся к своему преследователю, опускаясь в низкую позицию. Над тыльной стороной его ладони что-то вспыхнуло, и Джо еле успел отклониться от вылетевших оттуда крошечных снарядов; раздавшийся позади взрыв подтвердил, что новое оружие Черной Звезды вовсе не было безобидным. И все же, несмотря на то, что с Джо ничего не случилось, Черная Звезда добился своего уже в том, что ему удалось отвоевать у Джо несколько секунд, необходимых, чтобы добраться до вожделенной веревки и начать подъем.

* * *

Перед Джексоном возникли ступеньки, по которым бежали люди в форме охранников. Капрал поднял пистолет и успел выстрелить пару раз, прежде чем японец прыгнул на него, ударяя ногой по руке. Пистолет капрала отлетел в сторону, зато совсем рядом с его лицом возникла ухмыляющаяся физиономия противника. Джексон заехал по ней кулаком. Костяшки пальцев пронзила боль. Он еле удержался, чтобы не вскрикнуть, но на лице ниндзя-недоучки ухмылка сделалась еще шире. Можно было подумать, что он нарочно подставляет Джексону вторую щеку.

— О, черт! — вскрикнул-таки капрал, снова ударив кулаком словно по каменную скуле…

* * *

Черная Звезда добрался до крыши, когда Джо висел уже где-то на середине веревки. Японец опустился на четвереньки, махнул перчаткой в сторону американца — снова возникла вспышка, и прямо над рукой Джо веревку охватило пламя. Почернели, превращаясь в пепел, Ьолокна, выжравший их за мгновение огонь пополз вверх… В ту же секунду вторая рука Джо рванулась вверх, хватаясь за еще уцелевший участок каната.

По крыше уже слышался удаляющийся от края топот. Как ни старался Черная Звезда бежать легко, вновь обострившийся слух позволял американцу различать такие звуки в общем шуме. А шум все нарастал…

Этого мгновения, когда Джо повис фактически ни на чем, оказалось достаточно, чтобы в его сознании передвинулся невидимый рычажок: достигнув края крыши, Джо снова стал иным. Вот теперь он уже мог потягаться с Черной Звездой на равных.

* * *

Удар следовал за ударом, в кулаках Джексона все сильнее пульсировала боль, а его противник никак не сдавался, мучительно вспоминая, каким именно ударом следует отвечать в подобных случаях. Если его стойкость могла поразить кого угодно и уже начала смущать даже весьма толстокожего Джексона, об умениях более тонких у начинающего говорить не приходилось.

Глаза Джексона делались все круглее, он уже подумывал о том, что стоит оставить такое бесполезное занятие и переключиться на людей из плоти и крови, когда японец наконец зашатался. Джексон с воодушевлением схватил его за плечи и швырнул лицом об стену. Ниндзя-недоучка вынес это с воистину философским спокойствием. Новый рывок отшвырнул его к противоположной стене. Вид полусогнутой фигуры заставил Джексона поверить, что этого упрямца удастся добить, и он шагнул к японцу, приговаривая:

— Тебе это нравится? Нравится, да? — и замахнулся для нового удара.

Ниндзя-недоучка знал мало, но то, что умел делать, делал качественно. Неожиданно поднявшаяся нога угодила капралу коленом по наиболее чувствительному месту. Джексон согнулся и попал в захват.

Роли при этом снова переменились — противник негра забыл, что следует делать дальше. Он сжимал Джексона изо всех своих немалых сил, но решительно не мог сообразить, как выйти из этого положения. Растерялся и Джексон.

Первым «очнулся» капрал. Он повернулся всем телом, увлекая японца за собой, затем рывком высвободил руку и, развернувшись, сумел врезать своему врагу по переносице. Этот удар был последним — ниндзя зашатался и, сделав неверный шаг, упал без движения…

* * *

Ортега завертел головой: возникший вокруг хаос сбил его с толку, и он никак не мог сообразить, что же именно происходит. Появление Американского Ниндзя было событием неожиданным, возмутительным, но в то же время хорошо объяснимым и понятным. А то, что началось потом…

Мысли о Джо перебивались мыслями о находящемся рядом «дипломате» с четырьмя миллионами. Только эти два раздражителя и мог оценивать Ортега как нечто цельное и взаимосвязанное: стрельба, рев моторов и крики как-то не связывались в общую картину.

Если бы Ортега не был сейчас так сосредоточен на этих двух «отправных пунктах», он, наверное, без труда догадался бы, что в дело вмешалась четвертая действующая сторона…

По крыше барака быстро двигались две черные фигуры, машущие мечами. С земли сложно было проследить, кто есть кто, тем более, что пока ни у Джо, ни у Черной Звезды не было явного перевеса.

Со стороны гаражей выбежали несколько охранников, полукругом становясь напротив прохода, затем оттуда выскочил, кувыркаясь, какой-то негр и с лихостью ниндзя запустил в одного из автоматчиков метательный нож. Тотчас возникли и пятнистые рубашки остальных солдат. «Линия фронта» все ближе подкатывала к столикам, возле которых стоял Ортега с клиентами.

— Что это такое? — насторожился пегобородый.

— Опять показательные выступления?

— Нет, нет, это слишком рискованно, — заговорил его спутник, устремляя взгляд на стреляющих.

— Мы лучше уйдем…

По его знаку к вертолету побежал пилот, и через секунду винт превратился в живое сверкающее колесо.

Лицо Ортеги вытянулось. Только сейчас он начал осознавать масштабы своего поражения — здесь уже не было важно, что и почему происходило: деньги, о которых он так мечтал, которые занимали его воображение все последние дни, деньги, которые он уже привык считать своими, и знал, на что именно их потратит, уходили от него. Деньги, но не клиенты: о клиентах выведенный из равновесия кандидат в суперпреступники уже забыл. Они были для него уже лишь источниками денег.

— Нет, вы должны остаться здесь! — исступленно завопил он, обращаясь, казалось, к сложенным в «дипломат» банковским упаковкам.

От винта вертолета веяло теплым и сухим ветерком, который все усиливался, начиная лохматить волосы стоящих поблизости людей.

Вокруг гаражей пятнистые маскировочные костюмы теснили светлые формы и черные одежды подоспевших на выручку охранникам ниндзя…

— Нет, мы должны улететь…

«Дипломат» сорвался с места и поплыл по воздуху в сторону готового улизнуть вертолета.

— Нет. Вы останетесь, останетесь!

Ортега вскочил с места, в его руках возник «кольт». Два выстрела последовали один за другим, где-то на задворках сознания Ортеги мелькнула мысль, что после случившегося вряд ли хоть кто-то захочет иметь с ним дело, но чернеющий на асфальте «дипломат» заслонил собой все.

Ортега с рычанием кинулся на добычу, в этот момент в нем не было ничего человеческого. Судорожными движениями пальцы ощупали кожаную поверхность, под которой ощущались твердые выступы упаковок, и на лице Виктора возникла полубезумная улыбка: его сокровище было у него в руках. В руках!

Стрекотание винта возвратило его к действительности, он словно проснулся, приобретая способность вновь трезво глядеть на вещи.

На крыше все еще дрались, солдаты приближались к свободной пока площадке, рядом лежали трупы клиентов, обвеваемые вертолетным ветром, а чуть поодаль в руках двух ниндзя корчилась девушка. Она-то и напомнила Ортеге о разыгравшейся ночью сцене.

Теперь, получив деньги, Ортега начал понимать все. Его голова заработала ясно и четко. Раз солдат привел не Американский Ниндзя, — значит, это было дело рук полковника. Раз его люди оказались слабее солдат — пришло время бежать.

Ортега повернулся в сторону вертолета: его ниндзя уже успели вытащить оттуда пилота, и тот упал на асфальт, не пытаясь сопротивляться.

— Девушку — сюда! — крикнул Ортега, показывая на открытую дверцу.

Солдаты приближались, далее стоять на месте было нельзя: меньше всего Ортега жаждал попасть под случайную пулю. Тем более теперь, когда ручка «дипломата» удобно лежала в его ладони. Пусть даже он терял все — с таким капиталом можно было пробовать начинать жизнь сначала, позаботившись заранее и о возможной встрече с типами, подобными Джо.

* * *

Теоретически бой между двумя мастерами высокого класса должен быть коротким: он начинается и завершается — одним-единственным движением, поражающим врага наповал. Практика доказывала, что бывает и по-другому: Джо и Черная Звезда сражались как обычные фехтовальщики — на износ. Уже на лезвиях мечей начали образовываться зазубрины, уже их блеск потерял яркость, а звук иззубренных клинков при сшибке иной раз вместо звона переходил в скрежет — а они все дрались… Впрочем, было бы неверно сказать, что никакой перемены вообще не происходило: постепенно Черная Звезда отступал все ближе к краю крыши, подумывая о том, что с таким противником, как Джо, пора уже прибегнуть и к хитрости, выманив на невыгодный для него участок или подставив под удар кого-то третьего. И для того, и для другого варианта следовало в первую очередь спуститься с пустынной крыши, и в какой-то момент Черная Звезда соскочил на козырек над дверью, чтобы затем перелететь на землю и помчаться по дорожке в сторону большого бассейна с лотосами.

Вслед за ним спрыгнул и Джо.

* * *

Тем временем развязка неумолимо близилась: солдаты уже успели частично окружить вертолет, последние охранники бросали оружие и разбегались; кое-кто из ниндзя еще сопротивлялся, но слабо и неэффективно.

Джексон обежал вокруг выгнанных на улицу для демонстрации товаров грузовиков и сцепился с шофером. Драка получилась в его вкусе: без всяких восточных фокусов, нормальная, «уличная», где от человека требуются главным образом сила и ловкость, а уж никак не высокое мастерство, доводящее поединок до воистину философского уровня.

Джексон любил давать своим мышцам полную нагрузку: даже сердце его от этого начинало работать ровнее, неприятности забывались, а взамен приходила здоровая бодрость. Страха в такие моменты он не чувствовал — борьба шла на равных.

Некоторое время противники осыпали друг друга ударами, покрякивая, когда те достигали цели. Наконец, изловчившись, Джексон двинул охраннику в челюсть — тот отлетел и сполз на землю вдоль борта грузовика. Перепрыгнув через его ноги, Джексон заглянул в кузов: там лежали отдаленно знакомые ему коробки с надписью: «Армия США»…

* * *

Держа «кольт» в одной руке, а «дипломат» в другой, Ортега шаг за шагом пятился к вертолету. На его лице застыла хищная гримаса, довольно прозрачно намекающая на безумие. Ниндзя, державшие девушку, уже впихнули пленницу в вертолет, где ее взял на мушку в ожидании хозяина личный пилот Ортеги: все было готово к бегству.

— Виктор, погоди! — услышал вдруг Ортега чей-то крик, и шум стрельбы начал стихать.

Оторвавшись от общей группы, вперед вышел военный средних лет. Он знаками старался привлечь внимание Ортеги, вместе с тем продолжая что-то выкрикивать. Ортега прислушался.

— Отпусти ее, Виктор!

Полковник шел неровно, как человек, раздавленный горем или полупьяный. Возле него несколько солдат опустились на одно колено, намереваясь продолжить стрельбу из такого положения: вертолет был уже достаточно близко, и вполне вероятно, что им бы удалось остановить убегающих преступников, если бы Ортега не отозвался.

— Можешь поверить — она мне не нужна! — крикнул он, глядя на нацеленные прямо на него дула. — Мне нужны только деньги.

— Тогда отпусти ее, — полковник продолжал идти, не видя дрожащего в руке Виктора «кольта».

— Но… — рука Ортеги указала на солдат, полковник рассеянно оглянулся, и лицо его застыло как каменная маска.

— Отпусти — мы не будем стрелять.

Полковник взмахнул рукой, и наступила тишина, только откуда-то издалека еще доносилось позвякивание мечей: Джо и Черная Звезда продолжали выяснять отношения.

Ортега мотнул головой, быстро окидывая взглядом заваленную трупами площадку, и, не дожидаясь продолжения переговоров, проворно вскочил в вертолет.

— Виктор, выпусти ее, слышишь? — лицо полковника возникло в метре от кабины.

Он шел в открытую, засунув пистолет за пояс. По его непокрытой голове было видно, как он поседел за одну ночь. Углубились и потемнели морщины, набрякли мешки под глазами — перед Ортегой находился человек лет на пятнадцать старше того, которого он оставил ночью дома.

На мгновение на лице Ортеги возникло торжествующее' выражение: во всяком случае, за пощечину он уже расквитался.

— Папа! — Патриция рванулась из кабины, но тут же отлетела назад на сиденье, отброшенная резким рывком. Еще через секунду рука пилота зажала девушке рот.

Полковник услышал донесшееся из кабины сдавленное мычание, и его губы дернулись.

— Отпусти… — проговорил он уже тише.

Еще немного, и полковник начал бы молить своего врага о пощаде для дочери — последней частицы смысла его жизни. Он был готов унизиться, встать на колени, лишь бы Ортега выполнил его просьбу, — а затем, как только цель будет достигнута, пустить себе нулю в лоб. Мысль о смерти казалась ему сейчас просто заманчивой. Слабая и неоформившаяся в начале атаки, она достигла сейчас своего расцвета, и, когда на глаза полковнику попадался «кольт» Ортеги, вид оружия только вселял в него надежду.

Ортега взглянул на своего бывшего сообщника и бывшего врага свысока: полковник был почти жалок

— и расхохотался.

— Взлетаем, — бросил он пилоту, с презрением глядя вниз.

— Отпусти ее, слышишь? — рявкнул полковник, мгновенно переходя из подавленного состояния в ярость. Его рука рванулась к Ортеге — тот быстро убрал ногу из пределов досягаемости и тоже переменился в лице: такой полковник его уже не устраивал.

Вертолет качнулся и начал подниматься, но прежде, чем успел окончательно оторваться от земли, Ортега перегнулся, высовываясь из кабины наружу, и выстрелил.

Патриция вскрикнула — ее больше не держали.

Полковник зашатался, широко раскрывая глаза, и рухнул на землю, провожая быстро поднимающийся вертолет уже неподвижным и мутнеющим мертвым взглядом.

— Отец!.. — пощечина заставила Патрицию замолчать.

— Куда летим? — поинтересовался пилот, перекладывая руку на рычаг.

— Пока — никуда, — Ортега с довольным видом развалился в кресле.

Радость от того, что удалось бежать, пока что пересиливала в нем боль утраты владений. Да и кто сказал, что он их потерял насовсем? Чем выше поднимался вертолет, тем радужнее делались его мысли. Полковник напал на частные владения незаконно, так что теперь Ортега имел полное право требовать у армии США компенсацию за нанесенный его имуществу и достоинству ущерб. Если солдаты угонят грузовики — а они наверняка это сделают, — еще надо будет доказать, что Ортега имел к ним хоть какое-то отношение. Пусть даже все они выступят свидетелями, с его стороны тоже найдется немало людей, готовых подтвердить, что машины были пригнаны на его территорию лично полковником. Кроме того, у Ортеги имелись и документы с его подписью. Итак, виноват полковник, но он мертв и потому суду не подлежит, а вот нарушение границ частного владения плюс несанкционированное свыше ведение настоящих военных действий — все это выставит американцев в свете настолько невыгодном, что Пентагон предпочтет раскошелиться, чтобы Ортега не поднимал международного скандала. Правда, вместо денег при таких торгах можно получить и пулю, но и к этому Ортега был вполне готов: Черная Звезда должен был обеспечить его безопасность. Черная Звезда… Вот кого надо непременно захватить с собой!

— Вон они, — сказал Ортега, заметив две черные фигурки, и вертолет пошел на снижение.

* * *

Черная Звезда прыгнул в бассейн, поднимая кучу брызг. Пестрая рыбья стайка поспешила убраться с его пути, натыкаясь по дороге на стебли лотоса и заставляя их вздрагивать. Вода мешает передвигаться быстро неподготовленным людям, но Черная Звезда нарочно проводил долгие тренировки по колено в воде, чтобы прибавить к своим умениям еще одно.

Джо пронесся по дорожке из мрамора и прыжком швырнул свое тело в середину водной поверхности, сминая листки лотоса.

И снова оба ниндзя — японский и американский — встали друг против друга лицом к лицу. Поднялись и замерли два меча. Стало тихо — окружающий мир словно перестал существовать для них.

Не отрывая взгляда друг от друга, Черная Звезда и Джо двинулись с места, стараясь занять для себя наиболее выгодную позицию. Как ни странно, Джо двигался в воде так же легко, как и его специально натренированный противник.

Вертолет опустился на площадку перед самым бассейном. Ортега выхватил «кольт», но выстрелить не рискнул: словно нарочно Джо встал на одну линию с ниндзя. Ортега мог уничтожить только обоих сразу, а не одного из них…

Ортега сунул оружие обратно в кобуру и выругался: повлиять на исход финального поединка сейчас не представлялось ему возможным.

Джо атаковал первым. Мечи, с лязгом врезались друг в друга раз, другой, а потом скрестились на несколько неуловимо долгих мгновений, силясь оттеснить оружие противника со своей дороги, — и опять разделились от толчка ногой, заставившего обоих ниндзя расступиться.

Теперь Ортега, быть может, сумел бы выстрелить, но его охватил известный всем спортивным болельщикам азарт: ничто не могло теперь заставить его нарушить естественный ход поединка. В зрелище крылось нечто настолько величественное, что и более примитивный человек, возможно, остановился бы, как завороженный, чтобы посмотреть на борьбу, в которой призом является не золотая медаль и не денежное вознаграждение — сама жизнь.

После нескольких ударов — вся обычная техника со стандартным набором прямых и обманных движений уже была исчерпана — враги вновь сошлись, описав вокруг первоначальной точки круг в сто восемьдесят градусов. И снова мечи наткнулись друг на друга, не получая доступа к живому телу. Простояв так несколько секунд, то опускаясь, то поднимаясь, ниндзя опять увеличили дистанцию поединка. Черная Звезда вышел в высокую стойку, Джо — в низкую.

В разных плоскостях оказались и мечи: один взмыл вверх, собираясь обрушиться на голову или плечи противника, второй пошел по дуге, стремясь поразить врага в оставшийся без надежной защиты живот. Движение превратило ниндзя-то в две сверкающие полосы. Одному из них предстояло оказаться быстрее…

Джо ощутил только, как над его плечом что-то просвистело, задевая рукав. В следующую секунду раздался короткий вскрик и Черная Звезда начал сгибаться. И без того опустившийся меч звонко плюхнулся в воду, рука ниндзя судорожно схватила воздух и рванула закрывавшую лицо маску. Ткань треснула — по подбородку японца стекала светлая пенистая кровь из рассеченных легких. Это кончик меча Джо, войдя в живот врага снизу вверх, вспорол ему грудную клетку…

Джо медленно выпрямился. Он испытывал теперь к Черной Звезде чувство, немного похожее на сожаление: вместе с его гибелью мир терял неплохого мастера. Впрочем, и эта мысль прошла где-то по краю сознания. Джо уже успел увидеть вертолет.

Всплеск воды заставил Джо снова напрячься, но это всего лишь тело Черной Звезды повалилось на островок лотоса. Волны разошлись и сомкнулись, темно-зеленая вода сделалась бордовой от крови…

Джо быстро вернул меч обратно в ножны и вскочил на бортик бассейна. Вертолет начал подниматься.

Словно спохватившись, Ортега вновь выхватил пистолет и под крик уже никем не сдерживаемой Патриции выстрелил по мчащейся прямо на вертолет черной фигуре. Джо кувыркнулся, сбивая верный прицел, и вновь выпрямился, оказавшись при этом в относительно безопасной зоне: от выстрелов его теперь отгораживало лобовое стекло.

Быть может, в несколько иной ситуации Ортега обязательно постарался бы рассчитаться со своим врагом, разрушившим все его планы: его злопамятности и мстительности вполне хватило бы на это. Но рычание приближающихся к площадке бронетранспортеров напомнило ему о том, что любое промедление в данной ситуации может оказаться роковым.

«Будь он проклят, этот американец… — подумал Ортега, приказывая пилоту подниматься. — Впрочем, если он и дальше будет влезать не в свои дела, плохой конец ему гарантирован и без моего вмешательства».

В следующую секунду вертолет дернулся так неожиданно и сильно, что все мысли вылетели у Ортеги из головы, — это Джо, подпрыгнув, уцепился за полоз вертолета. Неожиданное смещение центра тяжести заставило машину качнуться и накрениться на миг носом вперед.

Ортега скрипнул зубами и выругался — еще его собственные ниндзя демонстрировали неплохое умение висеть на движущихся машинах. Ползанье по шасси вертолета было в некотором смысле даже безопасней: хотя сорвавшийся почти наверняка разбился бы, но и вертолет, в отличие от автомобиля, не мог намеренно сбить непрошенного пассажира, задевая им что-либо встретившееся на пути — столб, крышу, стену.

Джо раскачался на руках и подтянулся, намереваясь перебраться с дуги на шасси, а затем и в кабину.

Последнего Ортега предположить никак не мог. Стараясь не глядеть вниз, он сам перелез на шасси и, найдя опору для ног, одной рукой вытащил оружие. Ветер мешал ему держать прицел ровно, рука с пистолетом так и прыгала, но все же Ортега сумел нажать на курок.

На этот раз Джо спасло чистое везение — передвигаться быстро он не мог; мало того, что встречный ветер относил его ноги в сторону, грозя сбросить Джо с вертолета на землю, так к тому же высота продолжала увеличиваться… Рискуя в любую секунду попасть под пулю, Джо перебрался-таки на шасси, оказавшись напротив Ортеги, и повис на руках — так легче было раскачиваться, уклоняясь от новых выстрелов.

«Только бы хватило сил провисеть так достаточно долго», — подумал Джо, жмурясь от режущего глаза ветра.

Держась одной рукой за алюминиевую стойку, Ортега снова прицелился…

* * *

Джексон недоверчиво окинул ящик взглядом, но тара была та самая. Не веря своим глазам, он приподнял крышку, затем осторожно потрогал покоящийся в углублении «Стингер». Оружие приятно холодило ладонь. Джексон оглянулся: выстрелы на улице смолкли, но, судя по разрозненным возбужденным выкрикам, дело еще не было завершено. Он снова посмотрел на «Стингер» — ракета сама просилась в руки. Бороться с собой Джексон не стал.

Когда он выскочил из кузова, под низко летящим вертолетом (пилот снова уменьшил высоту, чтобы

Ортега не разбился в случае падения) болтались две фигуры. Джексон скорее догадался, что это Джо, чем узнал его.

— Ну что же ты там… — зашептал он одними губами. — Прыгай.

Разумеется, Джо его не слышал и слышать не мог, как не мог видеть нацеленный на вертолет раструб «Стингера». Висящий рядом Ортега и его пистолет — вот что заботило Джо в настоящий момент. Кое-как раскачавшись, он неожиданно поднял ноги «уголком» — их длины хватило для того, чтобы нанести Ортеге чувствительный удар. От неожиданности Виктор чуть не сорвался вниз, но прежде чем Джо успел повторить маневр, быстро взобрался в кабину.

Джо только этого и ждал. Ему не составило труда подтянуться и нырнуть внутрь, на ходу оглушая пилота. В следующую секунду ему пришлось получить удар в лицо. Джо даже удивился, насколько тот был слабым, замахнулся, чтобы ответить, но вовремя остановил руку: это Патриция немного не рассчитала свой удар. Стараясь прийти ему на помощь, она чуть не нарвалась на новые неприятности.

Быть может, Джо усмехнулся бы этому мелкому недоразумению, но тут перед ним возникло искаженное яростью лицо Ортеги, которому теснота кабины мешала развернуться, чтобы прицелиться. Возможно, он нашел бы способ сделать это, но кулак Джо отшвырнул его в сторону.

— Прыгай! Прыгай же, ну! — уже в голос закричал Джексон.

Не дожидаясь, пока пилот или Ортега придут в себя, Джо обхватил девушку за плечи и принялся вытаскивать из кабины. От страха перед высотой Патриция упиралась, но неуверенно и слабо — вскоре она уже висела в объятиях Джо на шасси. О поверженном противнике Джо перестал думать в тот момент, как только тот вышел из строя: Патриция была свободна, преступная организация разгромлена, а неуправляемый вертолет вряд ли пролетел бы долго…

— Прыгаем! — крикнул он девушке на ухо и чуть не оглох от ее отчаянного визга. Почувствовав себя в относительной безопасности, она вновь обрела способность испытывать страх.

Вертолет стремительно приближался к крыше, и если прыгать раньше означало рисковать целостью своих ног и рук, то теперь шасси вертолета оказывалось на высоте не более двух метров от крашеной жести.

— Быстро! — Джо рванул девушку на себя, заставляя ее разжать сомкнувшиеся на перекладинах шасси пальцы, — и оттолкнулся от неуправляемой уже машины.

Где-то внизу Джексон с облегчением вздохнул и, как только вертолет миновал гребень крыши, нажал на спуск.

Джо и Патрицию накрыла теплая волна. Джо повалился на живот, прикрывая девушку своим телом, но ни один из обломков до них не долетел: только облачко поднималось от места взрыва, намереваясь, видно, слиться с настоящими облаками.

— Джо… — руки Патриции доверчиво и жадно обняли его.

Но встать девушка так и не смогла — радость спасения окончательно лишила ее сил. Джо наклонился к ней, увидел счастливый горящий взгляд, быстро прикоснулся к ее лицу губами и поднял девушку на руки, прижимая к своей груди. Так он донес ее до края крыши и замер, глядя вниз.

Внизу царило веселье: солдаты обнимались, что-то выкрикивали, суетились, разглядывая возвращенные ящики. Прямо под козырьком стоял, показывая большие пальцы, Джексон: все было о’кей.

На лице Джо возникла улыбка. Он снова взглянул вниз, подмигивая своему другу, вытянул руки вперед и мягко разжал их. Патриция взвизгнула, лишившись своей твердой опоры, но в следующую секунду ее уже подхватили другие руки — черные и мускулистые. А Джо, стоя на крыше, распрямлял плечи, поднимая голову навстречу утреннему свежему ветру Для него начинался новый день. Начиналось Будущее.